им деньги. Он был моим журналистским сутенером. Тот факт, что он отвлек меня от преследования Гурьева для освещения событий на Ближнем Востоке, в которых у меня было очень мало опыта, показывает, насколько сильно он хотел, чтобы я зарабатывала им деньги.
Я вздохнула, упаковала свой ноутбук и записывающее оборудование в полевую сумку и отправилась в путь. Я не собиралась звонить Хадиду. Не после того трюка, который он устроил в отеле. Я немного говорила по-египетски, а большинство людей, с которыми я беседовала, говорили на английском, по крайней мере, их можно было понять.
Меня больше беспокоила угроза быть изнасилованной. Эта мысль не покидала меня с того момента, как я оказалась на площади Тахрир. Женщины, особенно привлекательные западные женщины, регулярно становились мишенью для толп молодых людей. Те, кому повезло, избежали лапанья. Большинству не повезло, а некоторых даже похищали с улиц.
Магда Холлер все еще числилась пропавшей без вести. Она работала в KNF, немецкой телеграфной службе. Я помню, как встретила ее на вручении премии в Копенгагене. Это была стройная блондинка с большими голубыми глазами и красивыми ногами. Толпа окружила ее, отрезав от переводчика, а когда она рассеялась, ее уже не было. Я содрогнулся при мысли о том, что меня может охватить подобный кошмар, но я уже проходила через некоторые сложные ситуации и выходила из них живым. В кармане шорт у меня также был баллончик с перцовым аэрозолем.
Мое чувство опасности росло по мере того, как я следовала за криками по ночным улицам Каира. Найти площадь Тахрир было легко. Эстакады поблизости были запружены тысячами протестующих, а сама площадь была заполнена дымящейся толпой из тысяч мужчин и женщин.
Характер толпы определенно изменился по сравнению с предыдущим днем. Было очень мало женщин и гораздо больше молодых людей в шарфах, закрывающих нос и рот. Некоторые несли импровизированные щиты или сумки с зажигательной смесью. От слезоточивого газа у меня щипало глаза и нос. Я повязала косынку, чтобы скрыть свою личность, и пробилась в толпу.
Началось скандирование. Я была уверена, что это была версия египетского гимна с замененными словами на антивоенные лозунги. Полицейский спецназ, поддерживаемый армейскими танками, использовал газ и резиновые пули, чтобы открыть широкие нейтральные зоны на площади. Я фотографировала и записывала, как мог. Снова и снова меня подхватывала толпа и устремляла к полицейской линии, но оттаскивала назад под ужасающий треск резиновых пуль. Один человек был застрелен. Толпа завыла в знак протеста.
На периферии протестов происходило еще кое-что. Там громко скандировали лозунги в поддержку Мурси. Мне нужно было подойти ближе. Я толкалась и пробивалась сквозь толпу к скандирующим. Я видела шок на лицах многих мужчин, когда они поняли, что мимо них проталкивается молодая блондинка с Запада. Затем я почувствовала руки. Они тянулись ко мне, не хватая меня, но проводя по моим бедрам, вверх по груди, по сиськам и щипая их за низ. Я должна была продолжать двигаться. Пальцы потянулись к поясу моих шорт. Кто-то сорвал с моей головы платок, и мои золотистые волосы рассыпались.
К тому времени, когда я добралась до группы сторонников Мурси, я запыхалась и крепко вцепилась в свой ранец и куртку, чтобы их не вырвали. Борьба за то, чтобы добраться до края площади, стоила того. Сторонники Мурси растянули на площади тела трех своих сторонников. Кровь из ран вытекала из них на цемент. Было очевидно, что в них стреляли. Военные стреляли в мирных жителей.
Я начала фотографировать. Вспышка моего фотоаппарата запечатлела застывшие мгновения ярости и желания возмездия. Но вспышка также привлекла их внимание ко мне. Сначала я
Кордебалет 