другого события, о котором он слышал по полицейской рации.
Мы перебегали от столкновения к столкновению, делая снимки и наблюдая за происходящим, как могли. В какой-то момент мы оказались в переулке на краю площади Тахрир, укрываясь вместе с десятком других людей от полицейских резиновых пуль. Хадид внезапно привлек мое внимание.
— Эмили Дженсинг, мы должны уходить, — сказал он. — Здешние мужчины недоброжелательно относятся к западным женщинам. Они "смоют" твой позор.
— О чем ты говоришь? — спросила я, не понимая, что он имеет в виду из-за отвлекающего треска выстрелов.
Хадид тонко указал на трех бородатых молодых людей в глубине переулка. Они смотрели прямо мне в глаза, и я поняла, что у них на уме. Меня предупреждали о том, что мужчины хватают женщин и нападают на них. Многие репортеры подвергались нападениям. В основном это происходило ночью.
Мужчины начали приближаться к нам.
— Хорошо, — сказала я Хадидy. — Пошли.
Мы выбежали на открытое пространство. Это был рывок за линию протеста, где резиновые пули и дымящиеся баллончики со слезоточивым газом отскакивали от тротуара. Честно говоря, это было волнующе. Даже когда одна из этих проклятых пуль попала мне в икры. Я вскрикнула и упала. Хадид поднял меня и пронес остаток пути. На ноге была ужасная гематома и маленькая дырка с кровью, но мои плотные брюки цвета хаки поглотили большую часть энергии пули.
— Тебе повезло, — сказал Хадид, как только мы оказались в безопасности. — Я видел, как человек умер от этих пуль.
Я закатала штанину, и он налил воды из бутылки, чтобы смыть кровь и пыль. Ветерок принес облако слезоточивого газа в то место, где мы укрывались, и мы решили убраться оттуда.
— Давайте пока вернемся в отель, — сказала я. — Я подам отчет в "Международные новости и бизнес". Может быть, этого будет достаточно.
— А если нет? — спросил он, завязывая повязку на моей икре.
Я вздохнула. — Тогда я вернусь вечером.
— Я принесу пистолет, — сказал Хадид.
Он сопроводил меня обратно в мой отель, расположенный далеко за пределами зоны протестов. Это было хорошее место, где западные репортеры всегда останавливаются в разгар адских беспорядков. Светлый застекленный вестибюль, внимательный персонал и много охраны. Из моего номера открывался прекрасный вид на Каир. Я не могла разобрать, что происходит с протестами, но могла видеть дым от столкновений. Я стояла и смотрела в окно, забыв, что со мной Хадид.
Он подошел ко мне сзади и коснулся моих рук. Я вдруг осознала, как близко он стоит за моей спиной. Его рука ласкала мою верхнюю часть руки. Я повернулась и посмотрела на него, потрясенная тем, как откровенно он себя вел. Мы даже не флиртовали до этого, а он уже гладит мою руку.
— Это возбудило тебя, — начал он, — сегодня на площади? Тебе нравится приезжать в Каир ради острых ощущений?
— Это моя работа, — сказала я, делая шаг в сторону. Он сделал шаг ко мне, небрежно прижав меня к стене. Я сделала вид, что не заметила. Я села за стол рядом с кроватью.
— Ты такая красивая, Эмили Дженсинг, — сказал он. — Твои волосы — как золотой шелк. Твои глаза, как драгоценные камни. Ты показываешь мне свои груди и даже не замечаешь этого. Я вижу их под твоей рубашкой.
Хадид меня нисколько не привлекал. Он был слишком стар для меня и слишком громоздок. И меня не интересовали ни отношения, ни секс, ни то, что он от меня хотел. Я просто хотела вздремнуть, а потом вернуться и сделать эту работу.
Они встретились случайно 