о своем маленьком пунктике, создающем ему большие проблемы.
«Любка Вехреева, мальчишке пунктик привила! Точно! И мать её — Надька, была такой!», — мелькнуло у меня в голове, успокаивая дрожь по телу.
Думаю, не стоит говорить, что все мои страхи и стыды растворились мгновенно, правда, сильная боль в ноге осталась. Но, несмотря на ранение, нужно было брать ситуацию под контроль. Если не я, — так кто же? Скорая?! Лёше сейчас вообще нет дела до моих заковырок: «Что он скажет?», «Что он подумает?», — у него своих причуд, хоть отбавляй!
Коль я, так уж неаккуратно уперлась взглядом, нужно было заставить его действовать, отвлечь от дурных мыслей.
— Не надо звонить в скорую, Лёш, — проговорила я, не отводя глаз, а лишь медленно поднимая. — Сами как-нибудь. Бери тётю Таню на руки и неси на диван.
Лёша подхватил меня. Когда поднимал с пола, я не вкинула руку, не обняла его за шею, опустила, локоть прижалась к животу. Неудобно? Да. Но, зато мои пальцы повисли как раз над членом. Лишь второй рукой я обвила голое юное тело словно плющ.
Пока Лёша нес меня в зал, я словно была без чувств, болтала кистью, терлась тыльной стороной об крайнюю плоть, — вполне достаточно, чтобы член шестнадцатилетнего мальчишки снова увеличился. Когда Лёша положил меня на диван и подсунул под голову подушку, я осталась довольна своей работой — теперь он хоть и свисал, но солидным огурчиком.
Лёша что-то хотел сказать в оправдание, но я застонала и сморщила нос. Мне, правда, было больно.
— Лёш, сними второй туфель и положи опухшую ногу повыше, на подлокотник.
Он снова подчинился. Я перевела дух, когда моя больная нога оказалась приподнятой, вторая, наконец-то разутая, сгибаясь в колене, сползла с дивана.
Растяжку промежности, я сделала специально. Стыдно? Да, какое там! У меня появилась благородная цель, как известно, для её достижения все средства хороши.
— Всё равно, больно, Лёш! Надо ещё выше... Садись, положи на колени подушку, а ногу пристрой сверху.
Так мы и сидели. Он молчал, я молчала. Лёша старался не смотреть под подол моего вязаного платья, но я-то так раскинулась, что это было невозможно.
— Лёш... — муркнула я, когда боль немного утихла
.
— Да...
— Я чувствую, как он шевелится, даже через подушку.
— Тёть Тань, я...
— Тебе же понравилась Лукреция?
— Да, очень!!!
— Она с тобой, чего ты теряешься? Хочешь, я приподниму платье ещё.
— Нет!!!
— Это Люба, да?.. Она тебя высмеяла?
Лёша покраснел и отвернулся.
— Лёш! Не век же тебе коротать у монитора! Лукреций по вебке рассматривать.
Он снова промолчал.
— Ну-ка встань!
— Тёть Тань, у вас же нога болит!
— Ничего, стерпит! Встань, а ногу положи на подушку.
Лёша поднялся во весь свой высокий рост.
— Иди сюда.
Он подошел и встал боком.
— Повернись!..
Повернулся и теперь его член стоял, стоял! Прямо на меня. Я его погладила, он мне приветливо закивал.
— Какой красивый... и большой! Знаешь, есть члены страшные — я сморщилась и подмигнула. — Не аппетитные. А твой солидный такой и прямо проситься... в руку, погладить приласкать. Тебе никто об этом не говорил?
— Нет.
— Хоть здесь первая... Ты такие слова в интернете мне писал, я прямо таяла. А сейчас молчишь...
Я не переставала гладить член. Мне понравилось с ним играть. От моих ласк он стал подергиваться, Лёша напрягся.
— Ну, давай, я слушаю. Как ты меня хочешь? Ты представлял, как я читаю твои сообщения и ласкаю себя, тереблю клитор? Теперь я рядом, так же намного приятнее.
Приподняв платье, я опустила вторую руку в промежность.
Банальность 