ничего спросить, мучительно соображая куда ее везут. Оказалось – сразу в суд.
Два часа ожидания в коридоре, прокурор зачитал докладную начальника об опоздании на рабочее место, и судья, даже не приподнявшись:
– Именем революционной законности согласно Указа Верховного совета СССР № 235 от 4 апреля 1935 года "О трудовой дисциплине" за преступление против Советской власти, выразившееся в опоздании на рабочее место – пять лет исправительных работ.
«Пять лет за то, что не позволила прикасаться к себе этому негодяю начальнику!», – отдавалось эхом в ее голове, когда конвойный подталкивал ее к воронку – процедура суда продолжалась не более двух минут – ей не дали даже слова сказать.
Фургон, в котором перевозили заключенных, не имел окон и назывался в народе воронком из-за цвета кабины грузовика – автозавод в недавно переименованном Горьком делал машины только черного цвета. Железная будка, в которую заталкивали людей, была выкрашена в желтый цвет, и по бокам у нее было написано «Хлеб». Лида часто видела такие фургоны на улицах Москвы, но только сейчас до нее дошло, что люди в фуражках, сидящие в кабине, хлеб развозить не могут.
Судебная машина работала на пределе – враги Советской власти подняли голову, и через процедуру суда в день проходили сотни человек. Кроме политических, через нее пропускали и случайно оступившихся, но социально близких – воров, бандитов и прочую блатную публику. Поскольку перед Уголовным кодексом все равны – преступившие закон именовались заключенными, между ними не признавалось никакой разницы по статье, возрасту, полу.
Лида, занятая своими мыслями, не услышала восхищенное присвистывание крупного мужчины, руки которого были в наколках – по виду настоящего бандита. После вынесения приговора его в компании двух других подельников из другого зала вели к тому же фургону.
– Вот это краля! – блатные понимающе переглянулись.
В воронке сидело уже около двадцати человек, мужчины и женщины. В основном – обыватели, волею судеб попавшие в волну репрессий. Они тесными рядами разместилсь на небольших лавках вдоль стен полутемного фургона. Узкая полоска света, падавшая из небольшого, меньше форточки, застекленного и покрытого металлической сеткой оконца под самой крышей над кабиной водителя, позволяла увидеть людей до пояса, но лица можно было различить вполне отчетливо. Лиде удалось сесть в середине между пожилым мужчиной и женщиной лет под сорок. Блатных загнали в фургон последними, но они прошли вперед до начала будки и бесцеремонно вытолкнули двух пареньков, на вид студентов, заняв добрую половину скамьи и расположившись ближе к кабине водителя, где меньше трясло.
– Эй, краля, иди к нам, сказал старший из воров.
Никто не отозвался. Девушка, не поняв, что обращаются именно к ней, отрешенно смотрела прямо перед собой.
– Тащи ее сюда, скомандовал старший.
Младший подельник, еще совсем молодой, невысокий, но плечистый и крепкий парень, пригнувшись встал со скамьи и пробравшись к Лиде, резко взяв ее за правую руку и потащил к своим.
– Отпустите ее, – возмущенно сказал пожилой мужчина, сидевший рядом.
Младший, не говоря ни слова, свободной рукой с размаху ударил его по лицу, да так сильно, что тот, не удержавшись на скамейке, отлетел метра на два к двери фургона.
– Молчать, контра, громко сказал Старшой. – Кто будет вякать, перо в бок!
Пассажиры, увидев, что блатных трое, они заодно, и разговор у них короткий, испуганно молчали. В это время младший дотащил Лиду до места, на котором сидел, и толкнул ее на скамью. Грузовик в этот момент резко затормозил перед светофором, и девушка, зацепившись одним каблуком за неровность пола и потеряв равновесие, упала спиной прямо на руки Старшому. Другая ее нога, не встретив опоры, резко
Проповедница ?Церкви Единой Любви? 