Гораздо большей проблемой было чувство справедливости Эшли. В офисе её мораль была гибкой - необходимая характеристика, если вы хотите пробиться на Уолл-стрит. Но в личной жизни Эшли чувство добра и зла было жестким и непоколебимым. Когда она чувствовала себя обиженной, Эшли вершила возмездие быстро, и её месть была - по крайней мере, на мой взгляд - запутанной, скрытой и дьявольской.
Обычно это происходило так: после того, как Эш убеждалась, что против неё совершили грех, она вступала в противоборство с нарушителем и излагала свои доводы, часто на повышенных тонах. В этот момент искреннего извинения - или серии извинений - и некоторой формы покаяния могло быть достаточно, чтобы вернуть баланс во вселенную. Но если преступник продолжал доказывать свою невиновность или недостаточно раскаивался, внутренний мститель Эшли вступал в игру.
На первый взгляд, Эшли позволяла спору заглохнуть, и жизнь, казалось бы, шла своим чередом. Однако на заднем плане она усердно работала - взвешивала доказательства, выносила приговор и спокойно назначала соответствующее, по её мнению, наказание. Не было ни апелляционного суда, ни отсрочки исполнения приговора, ни амнистии: Когда Эшли выносила свой приговор, ей не требовалось подтверждение со стороны, что она поступила правильно, и она отвергала любые доводы о том, что зашла слишком далеко.
Иногда я задавался вопросом, откуда у Эш взялось её извращённое чувство справедливости. Я предполагал, что это было следствием её детства, детства маленькой девочки, которая иногда оказывалась во власти четырех громадных братьев. Прямая конфронтация была бесполезна, жалобы родителям привели бы к тому, что её бы заклеймили как доносчицу - разрушительное оскорбление в доме, полном мальчишек. Я легко могу представить, как маленькая Эшли придумывает достойные наказания для своих братьев, а затем воплощает их в жизнь. А если в доме четверо буйных мальчишек, кто заподозрит ангельскую младшую сестру?
Ранние годы Эшли в качестве "партизанки" могли также объяснить, почему её наказания часто казались чрезмерными. По моим подсчетам, за фунт преступления она обычно назначала полтора фунта наказания. Иногда я задавался вопросом, не считает ли она себя все еще бессильной младшей сестрой, ведущей тайные бои против своих старших братьев. Или, может быть, эти дополнительные 50 процентов были судебной пошлиной, которую она начисляла в качестве расплаты за время, проведенное в роли судьи, присяжного и палача.
Пример: однажды в воскресенье, через несколько месяцев после свадьбы, мы с Эш убирали беспорядок в нашей квартире - выметали мусор, скопившийся в шкафах и углах, собирали одежду для передачи в благотворительный фонд "Добрая воля" и прощались с учебниками для колледжа, которые мы никогда больше не будем читать. К тому времени, когда мы закончили, гостиная была завалена пакетами и коробками, а я таскал мусор в мусорный контейнер на углу и в "Добрую волю" в соседнем квартале. Все казалось хорошо в стране Уокеров, пока мы созерцали освободившееся пространство в наших шкафах и на книжных полках.
Сорок минут спустя я лежал на диване, сжимая в руках пиво, а Эшли нависла надо мной, почти вибрируя от ярости. Похоже, что сумка, которая должна была пойти в химчистку, каким-то образом пропала. После того как выяснилось, что она не в мусорке, и что "Добрая воля" не позволит нам бродить по складу в её поисках, моя жена осталась в полном гневе, и выплеснуть его было не на кого, кроме меня. Очевидно, я недостаточно внимательно осмотрел пакеты, когда выносил их из квартиры, и теперь у Эш не хватало трех платьев. Я извинился - а что еще я мог сделать! - но это было все равно, что
День был невероятно долгим 
webmaster@3iks.ru