от подъезда, откупорил плохо пахнущий нектар, закурил горькую сигарету и принялся думу думать, тревожную и лютую.
А хули, шутка ли, родную маменьку-то оприходовать с песнями, плясками и огоньком? Вот то-то же — не шутка. Одно дело тетю натягивать, но совсем другое собственную мать. Я эту тетю, до того, как в город переехал, видел-то всего несколько раз, когда она к нам в село приезжала. Ну ладно, не несколько, а немного чаще, но не суть. Само собой, пускал на нее слюни, так как Мария по молодости была вообще огонь (хотя, она и сейчас ничего), но и только. Поэтому насчет тетки у меня сомнений и смущений как-то особо и не было. Ну переспали, и хрен бы с ним. Мало ли чего в жизни случается... Да и быстро все закрутилось — хуяк, и в койке уже! Но и то, после первого раза я был не вполне в себе. А тут-то вообще жесть приключилась... Сижу, в общем, горюю. Слегка потряхивает от беспокойства на душе, а думы не перестают терзать самое слабое место — окислившееся от происходящего серое вещество.
Ну ладно я, мне лишь бы куда сунуть, но мама-то как на это блядство согласилась?! Тетя Маша — понятно, ей только бы шухер замутить, однако маман всегда отличалась спокойным нравом и отсутствием полового влечения. Ну, вернее это я так всегда думал, потому что ни разу ее с мужиком не видел. Мать всегда была одна и занималась только тем, что тянула родного сынульку за уши по этой жизни. Посему я и думал всегда, что она — женщина святая, лишенная всяческих грязных помыслов и стремлений. А оно вон как оказалось... Подставить голую задницу родному сыну под нос — как два пальца обоссать!
Сижу как мудак во тьме ночи, курю. Час уже сижу, потягивая пиво из горла маленькими глотками. Комары сосут мою молодую кровь, но я их убиваю. Поглядываю на окна теткиной квартиры. На часах полпервого, однако в кухне горит свет. Значит две зрелые сестрички-развратницы бодрствуют. Не спят, значит, это бабы-ягодки... Понятное дело, уснешь после такого, как же... Интересно, что они там обсуждают? Прикидывают размер моего могучего пипендрия в эрегированном состоянии к глубине своих влагалищ? Или наоборот, сокрушаются о том, что сотворили? Мария-то точно не сокрушается, а вот мама вполне может. И даже скорее всего сокрушается. Но зачем тогда согласилась на это? Хуй, как говорится, знает... Но есть у меня подозрение, что и он не в курсе.
Затягиваюсь десятой по счету сигаретой и решаю идти домой, в это логово пикантных извращений. А куда деваться? Не на лавочке же ночевать, право слово. Но идти не хочется. Как смотреть матери в глаза и что при этом говорить — не знаю, поэтому и стремает меня. Хотя, почему именно меня произошедшее должно заботить? Я, что ли, все это начал? Никак нет! А значит я и не виноват. И по хер! Выбрасываю пустую бутылку в урну, стоящую рядом с лавкой, поднимаюсь на ноги и, приняв самый решительный вид, какой только получается, направляюсь к подъезду.
Открываю входную дверь ключом, любезно предоставленным мне Марией в день первого нашего перепихона, и громко сковыриваю с ног видавшие виды башмаки. Негромкий шелест женского разговора, еще пару секунд назад доносившийся с кухни, резко замолкает. Вспомнив, что лучшая защита — нападение, хотел было направиться к родственницам, дабы засвидетельствовать им свое почтение на полуматерном диалекте, но передумал. Ну их в жопу! Спать пойду!
Вваливаюсь в теткину спальню, где последние три месяца я почти каждую ночь беспардонно ее сношал во
Приятель для секса 
webmaster@3iks.ru