свою дочь. Она не узнавала нашу квартиру, она думала, что в гостях и пыталась уйти из дома — однажды она заблудилась на улицах, и мамам пришлось её искать. Мама Ева говорила: давайте отдадим её в какой-нибудь хоспис, там о ней позаботятся, но мама Вера была против, она говорила: я не оставлю свою маму — да и это было слишком дорого. Мне тогда было шесть лет, я боялась, что она может сжечь квартиру, пока меня не будет дома, что она может войти в нашу с сестрой комнату, пока мы спим, перепутав её со своей, — она так уже делала. И вот однажды она зачем-то ночью встала, в темноте упала и ударилась головой, мы вызвали скорую помощь, её отвезли в больницу, и через несколько дней она там умерла, — Фея закончила свой рассказ и замолчала, Хадиджа промолчала тоже, а затем смогла выговорить только:
— Мне жаль. Это должно было быть очень тяжело.
— Тяжелее всех было маме Еве, — вздохнула Фея, и снова повисла пауза. Фея попыталась привести мысли в порядок, решить, что ей делать дальше... и, кстати, её должна была ждать в назначенном месте Сафир. И Фея решила воспользоваться благовидным предлогом отлучиться из комнаты.
— Прости, пожалуйста, я думаю, я хочу побыть одна некоторое время... после всего этого. Я немного погуляю по поместью, ты не против?
— Хорошо, — Хадиджа обеспокоенно взглянула на свою гостью, но кивнула. — Я вызову твою дуэнью?
— Нет-нет, не надо! — торопливо ответила Фея, которой нужно было встретиться с Сафир без всяких дуэний. — Я хочу побыть СОВСЕМ одна, понимаешь?
— Хорошо... — теперь Хадиджа выглядела ещё более обеспокоенной, и Фее стало немного стыдно за то, что она обманывает эту наивную юную девушку. — Это не разрешено... но я понимаю тебя.
Фея торопливо переоделась из платья в свой редингот, взяла скетчбук и цветные карандаши и, пообещав Хадидже вернуться, выскользнула из комнаты, направившись к выходу из поместья. У дверей её окликнула служанка, спросив что-то по-франкийски, из чего Фея поняла только «мадемуазель Филофея», на что Фея показала свой скетчбук, который специально для этого захватила с собой, и попыталась на британском ответить, что она хочет порисовать, и ещё ей хочется побыть одной. Служанка пыталась упирать на то, что девушке неприлично находиться одной, но Фея настояла на том, что она хочет побыть именно одна, и выскользнула из здания, оставив служанку позади. Над поместьем постепенно сгущались вечерние сумерки, на небе светил серп луны, включившиеся электрические фонари вдоль дорожек разгоняли сумрак, почти осязаемую тишину нарушало только стрекотание кузнечиков или каких-то других насекомых. Фея поспешила по погружённым в полумрак дорожкам парка, надеясь, что правильно полагает, где её должна ждать Сафир. Наконец, девушка добралась до беседки, окружённой аккуратно подстриженной живой изгородью, обогнула изгородь и заглянула в беседку — Сафир сидела там, оглядываясь по сторонам, и увидев рутенку, помахала ей рукой.
— Я почти решила, что ты не придёшь, — белозубо улыбнулась мулатка. На ней была длинная кофта, видимо, для защиты от ночной прохлады, под ней платье с юбкой до колен и ботинки на плоской подошве (Фея подумала, что если им вдруг придётся от кого-нибудь убегать, обувь Сафир подойдёт для этого лучше, чем её сапоги для верховой езды на каблуках), чёрные курчавые волосы девушки ниспадали до плеч. По-британски она, как и Хадиджа, говорила с заметным акцентом.
— Я... — Фея замешкалась — ей не хотелось называть причину своего промедления, но всё же она вынуждена была сказать: — Мне нужно было... сказать что-нибудь убедительное
Эти чудесные учительницы. Часть 2 