уселась ему на шею верхом, я взобралась на шею Давиду, и мы начали таранить друг дружку стараясь сбросить всадницу с его скакуна. Правда это продолжалось недолго. Неловкая Агнешка промахнулась, пытаясь ухватить меня за руку, я вцепилась ей в волосы, и она кубарем полетела в воду. Уйдя с головою под воду, она оттолкнулась ногами от дна и быстро вынырнула. В ужасе выпучив глаза, она судорожно стала хватать ртом воздух, наглоталась ещё воды, закашлялась и на полусогнутых ногах вышла на берег. Наша с Давидом победа была полной и несомненной. Все были довольны, разве что кроме Ядвиги. которой не досталось партнёра. Когда мы вернулись и расселись на своих шезлонгах, Войцех спросил:
– Кстати, Ядвига, а где твой... – он на мгновенье запнулся и сбивчиво договорил: – ну, этот твой парень... красавчик?
– Он скоро придёт, – отвечала она как-то вяло, – я послала его купить кое что.
Мы налили и выпили. Я, зная свою склонность быстро слетать с катушек, стала пить шампанское, остальные – кто что: Войцех пил виски, Давид с Агнешкой пили джин, а пани Ядвига пила русскую водку. Не прошло и пятнадцати минут, как к нам подошел молодой очень красивый парень, почти юноша, светловолосый и с фигурою Аполлона. На вид ему было лет, может быть, двадцать от силы двадцать один. На нем были белые шорты-трусы, такого же фасона, как у Давида, но не с морем и пальмами, а с яркими цветными треугольниками и кругами. В руках он держал объёмистые бумажные пакеты с какими-то товарами. Я сначала подумала, что это какой-то торговец сейчас будет предлагать нам что-то купить. Но он встал возле Ядвиги и поставил пакеты ей на шезлонг.
– Вот, знакомьтесь: это мой Яцек, – проговорила Ядвига, указывая крашеными ногтями на молодого человека. Потом она представила всех нас по очереди своему Яцеку (кроме Войцеха, которого Яцек уже, очевидно, знал).
Молодой человек вежливо всем кивнул, а когда Ядвига представляла меня, я заметила, что глаза его округлились, и он выпялившись не сводил с меня глаз. «Так, – подумала я, – кажется, парень запал! Итак, открылся ещё один фронт!». Я всегда чувствовала, когда на меня кто-нибудь западал, но далеко не всегда понимала, как мне избавиться от приставаний и навязчивых ухаживаний. Природная деликатность мне в этом мешала. Ядвига заглядывала в пакеты, удовлетворённо кивая. Кое-что она оттуда доставала и выкладывала на стол, а Яцек стоял, словно в оцепенении, и всё пялился на меня. Я не знала, куда деваться от его взгляда, чем бы прикрыться и, вообще, куда глаза мне девать, а Ядвига вдруг взяла и сказала ему по-русски:
– Яцек, чего ты стоишь, как завороженный? Давай, снимай трусики и присоединяйся к нам.
Очевидно, из всего сказанного Ядвигой, он понял только слова: «снимай трусики» потому, что тут же снял свои шорты-трусы, положил их на шезлонг рядом с Ядвигой. Он продолжал так и стоять рядом со своей госпожой, уже в костюме Адама, и всё так же не сводил с меня глаз. Я смущённо глянула на него и чуть не обомлела. Его гладко обритый член был необычайно красив. Он оказался довольно крупным, немногим меньше, чем у Давида, но на фоне его узких бёдер и тонкой талии казался ещё больше. Я загляделась на него, забыв, что пялиться вот так откровенно на мужское достоинство женщине неприлично. Хорошо, что пани Ядвига строго сказала ему снова по-русски:
– «Яцек, садись, чего ты стоишь? Куда ты всё пялишься? Почему не отвечаешь?».
Он не ответил, скорее всего потому, что плохо разумел по-русски. Тогда Ядвига
Порядочные люди 