я видел в висячем состоянии, конечно, больше, чем у меня. Это надо признать.
Мой совсем не маленький, не игрушечный и не щадящий член, не раз приводивший подругу к общему знаменателю оргазменной истерики, вызывал у неё яркий жизненный диссонанс. Не раз я слышал от неё восторженный шёпот в духе «какой большой» и «как глубоко». «Такой длинный» и «так хорошо» непременно сопровождали наши сексуальные игры. В разных комбинациях Оля восторгалась моим размером. Мой рост, как оказалось, стал связующими звеном в её принятии решения заняться со мной Новогодним сексом. Как я потом выяснил, она бредила большим членом, и высокий парень у неё неминуемо ассоциировался с половой мощью. Что-то, видимо, случилось у неё в жизни до моего прихода, что заставилось сделать такие выводы. Я стеснялся спросить. Лишь по недосказанным намёкам и многозначительным взглядам, сопровождавшим скромные и точные комплименты, я догадывался, что длина и толщина моего члена крепко установились у неё в сознании, как единственная причина множественных ярчайших оргазмов, наполнивших её половую сущность.
Подобное заявление о размере Алекса, значительно превосходящем имеющийся в наличии, то есть под рукой, член заставило Олю напрячься и уйти в некоторую дезориентированную нирвану. В другой раз, когда речь зашла об Алексе, она спросила:
— Ну, а девушка у него хоть есть? — в голосе слышалось разочарование. Она будто заранее обрекала себя на «нет». Я с немым смехом наблюдал, как Оля выведывает всё об Алексе из первых рук. О том, что мой друг может быть для неё интересен исключительно из соображений длины и толщины члена, с трудом укладывалось в голове.
В следующий раз я рассказал о своих подозрениях Алексу. Надо было видеть его довольную рожу, излучавшую самодовольство.
— Что, так и сказала? — полировал он меня недоверчивым презрением.
— Ну не так, — ухмылялся я. — Но примерно так.
— Вот бы все бабы так рассуждали, — он лыбился, сложив пальцы в замок на животе. Мы сидели в кафетерии, затесавшись в угол.
Да уж. Если бы все бабы в мире охотились за большими членами, то мир бы сошёл с ума. В моём представлении они искали сильного, то есть богатого или перспективного самца. Пригодного для продолжения рода, заботливого и покорного. Катя ни много ни мало дрессировала меня, пришёл я к выводу. Она тренировалась на мне, оттачивала точные удары под дых и в пах, острые ранения в сердце и мозжечок. Она реально выносила мозг, когда звонила мне после объявления моратория на всякие сношения. Бесила меня каверзными вопросиками, заигрыванием в собачку. Я часто вспоминал осеннее поражение, сладость первой любви. Разочарование не оправдавших себя надежд, горечь несбывшихся грёз. Отношения с Олей, быстро перешедшие в трах-тарарах, заставили меня переосмыслить отношение к женскому полу в принципе.
«Что-то я очерствел в последнее время», — не раз приходил я к неутешительному выводу.
Что-то сломалось во мне, когда Катя так безбожно сломала меня через колено!
«Сколько можно горевать! Соберись, тряпка!» — настраивал я себя.
«Собрался, собрался... Собрался-разобрался».
Легко сказать! Если бы Катя просто послала меня к чёрту, если бы она была зла на меня, если бы покрыла меня матом и в слезах избила кулачками, я бы, может быть, уже бы давным-давно позабыл её, переключился в полной мере на Олю. То есть, отдался бы ей душевно с потрохами. А так я просто удерживал куколку на коротком поводке, осуществляя регулярные потрахушки.
Откровения о больших членах заставили меня усомниться в искренности Олиных чувств ко мне. Я стал часто задумываться о том, что же на самом деле крутится-верится в безумной головушке куколки.
В марте пригрело солнце. Дороги первыми ознаменовали приход
Драко Малфой и рабыни Хогвартса (глава 9) 