— Ну да. Я встретил её на остановке, когда шёл к тебе. Она сказала, что ты слишком худая для меня.
— А ты что? — Оля поменялась в лице. Настороженная враждебность образовалась в виде обиженных слегка опустившихся щёчек и уголков губ.
— Я сказал, что буду кормить тебя регулярно колбасой и сметаной, — подхватив Олю за затылок, я притянул её к себе и жадно впился в её рот губами.
Такой поворот тут же поменял настроение моей девочки. Она расслабилась и ответила мне любвеобильными ласками. Мысли о Кате заводили мою куколку не меньше экстремальных упражнений в лифте. Срывая с неё платье, колготы, маечку и трусики, я думал только об одном, как эффективнее покормить мою худышку колбаской. Мой сервелат уже вновь стоял. Залившись блестящим лоском, белый член с бледно бордовой головкой торчал из чёрных кудряшек паховой зоны. Яйца, недавно опустошённые колыхались, разморенные обилием активности. Я быстро накинул презерватив и, перекинув Олю на подлокотнике кресла, быстро вошёл в неё. Она не возражала. Вся на мази, извивалась и стонала под моими точными ударами. Сношая её, я был похож на носорога, тыкающего острым бивнем в полудохлую тушку косули. Она оставалась обездвижена, пока я влетал по яйца. Поняв, что этим дело не кончится, я быстро кинул покрывало на пол и, притянув малышку, опустил её сверху. Сам я распластался спиной на полу. Оля, почувствовав себя удобно в седле, принялась двигаться с удобной и приятной для себя скоростью и амплитудой. Она будто ёрзала на члене, двигаясь вперёд-назад и немного вверх-вниз. Скоро её старания вызвали правильные реакции, тело её худощавое вдруг покрылось тысячами мурашек. Холодно не было, осмелюсь предположить, что мои засосы в мелкие соски на игрушечных холмиках грудей, мои сильные руки, насаживающие раз за разом костлявый зад на мой колом вздыбленный член, довели Олю до очередного страдания интимного порядка. Она вновь кусалась и с силой вытягивала мой язык, откидывалась назад и изгибаясь, как червяк на крючке, дёргала тазом. Хер мой глубоко засел в её узком влагалище. Наверное, нужно быть сумасшедшим, чтобы, зная об острых зубах Оли, о риске пострадать, всё же не испугаться в этот отчаянный момент бытия и стянуть её, перевернуть и усадить этой самой худющей попой себе на лицо.
Мой язык проник в солоновато-сладкую розовую разгорячённую щель. Я лакающими мазками прошёлся по всей длине небольших по сути оголённых бритьём внешних и внутренних губ. Оля тем временем сорвала с члена презерватив и принялась жадно сосать. Она не оставила мне выхода, кроме как присосаться к верхней части половых губ, сразу под лобком, где выпирающий бугорок уголочком расходился в малые губки. Мой нос проник в пахучую щель влагалища, одновременно я работал языком, натирая его о шершавый ворс лобковых волос. Весь мой подбородок, щёки, губы покрылись смазкой, горячее лоно подруги скользило на мне, как в седле. Языком я выводил заветные круги, призванные вывести Олю на финишную черту.
Она вновь впилась в меня когтями. В этот раз в член и мошонку. Зачерпнув яички, она обхватила их острыми пальчиками, выдавили сквозь кулачки и так ныряла на разбухший неимоверно член. Он каменным обелиском возвышался перед ней, играл на её губах, предвещая очередной взрыв. Смешанные чувства наполняли паховую область. О том, что дело пахнет серьёзными последствиями, я догадывался по резким острым болям, которые то через Олины зубы, то через её коготки прорывались сквозь пелену накатывающего оргазма. И всё же я не спасовал. Удовольствие затмило редкое чувство боли. Я катился с вершины холма, вылизывая мою девочку круговыми завихрениями
Педагогическая поэма или вторая жена папы 