на секунду не покидала моё озабоченное выражение лица.
Оля, ведомая за руку к лифту, растерянно улыбалась.
— Какой колбасой? Если варёной, то я такую не ем. Сметана должна быть меньше пяти процентов.
Лифт приехал, я запихнул это чудо в перьях в лифт и нажал на кнопку седьмого этажа.
— Сметана абсолютно обезжиренная, как раз как ты любишь, — ухмыляясь, я нажал на кнопку «стоп». Лифт замер где-то посередине пути. — Прошу к столу, кушать подано, — устало добавил я.
Оля смотрела на меня непонимающим взглядом испытателя.
Взяв её за руку, я помог пальчикам расстегнуть ширинку и вытянуть набухший член. Хихикая в носик, Оля опустилась передо мной на корточки. Расставив ноги пошире, я закрыл глаза и расслабленно поплыл в горячем рту моей неугомонной соски.
Она обожала сосать член. С первой новогодней ночи Оля ни разу не упускала возможности присосаться ко мне как пиявка. Я дивился её жадности, страстному желанию начать секс с продолжительного минета. Примерно в нашу третью или четвёртую встречу она почти довела отсос до конца.
— Ты не боишься, что я могу кончить? — спросил я, приподнимая голову с подушки.
— Не-е-ет, — проворковала она.
— А если подавишься? — я ухмылялся, разглядывая свой напряжённый член в её тонких пальчиках, как он вот-вот готов прыснуть семенем, а она даже не подозревает, какой огромный заряд мужской бодрости её ожидает.
— Я постараюсь не подавиться, — Оля оседлала мои колени, опустилась ртом на головку, взглядом нашла моё томящееся удовольствием выражение лица.
— Тогда не спеши, — я погладил её по щеке пальцем, поднялся ладонью к виску, погладил мою кошечку по водопаду волос, рассыпавшихся у меня в паху, соскользнувших по Олиной спине и плечам на кровать. Я купался в этих чистых бескрайних водах русых волос. Они щекотали яйца, набухшие семенем, страждущие излиться орехи проскальзывали в липкой розовой мошонке под Олиными пальчиками. Обхватывая член у корня, она захватывала и часть мошонки, часто с интересом прощупывала содержимое, с любовью кормящей матери исследовала большое хозяйство.
Я же думал в этот момент о том, как мне не напрягаться. То есть совсем расслабиться, улететь умом и телом в райский сад, центром которого является дерево жизни — мой член, так ласково и живо обласкиваемый заботливым ртом. Незаметно момент настал, подступил очень медленно и неизбежно пик эйфории. Доведённый до кипения стержень покрылся зудящим удовольствием. Любое лишнее прикосновение вызывало болезненный срыв, дисбаланс. Чаша весов наклонилась, и я излился содержимым яичек в Олин рот. Она аккуратно глотала, высасывая меня вокруг головки. Глазки её, прикрытые, символизировали покорность, готовность принимать меня через семя. Я ещё долго не мог прийти в себя от полученного опыта. Впервые кто-то глотал моё семя с такой самоотдачей. Олино старание доставить мне удовольствие сравнимо было разве что с моим стремлением затрахивать её не спеша до щенячьего оргазма. Она пищала и кусалась, царапалась и отбивалась каждый раз, когда я приводил её к алтарю согласия. Она, моя козочка, как необъезженный мустанг, брыкалась и сходила с ума подо мной. Я же работал на износ, чтобы затрахать её до полуобморочного состояние. Теперь, кончая ей в рот, я пожинал плоды стараний. Благодарность и раболепие лились в меня через её ласковый рот, она склонялась над идолом счастья, поклонялась фаллосу плодородия, моя дикая богиня страсти.
Нужно ли повторять, что оставшись с Олей в замкнутом пространстве лифта, пообещав ей сметаны и колбаски, я не смог устоять перед соблазном покормить девочку очередной дозой семени. Она вновь опустилась передо мной на корточки, как в Новогоднюю ночь, вновь с жадности и рвением сосала мой
Страсть! 