одним движением своего заточенного ногтя разрезала натянутый материал сверху вниз. Член Стефан немедленно выскочил наружу и выпрямился во всю длину, блестя своей пурпурной головкой, блестящей от смазки, которая непрерывно в такт ударам неистово бьющегося сердца юноши сочилась из узкого отверстия.
Кристина запустила руку в разрез и извлекла тяжело провисшую мошонку Стефана из тесного плена. С довольной улыбкой посмотрев на эрегированный фаллос юноши, она громко спросила:
– Я вижу следы губной помады на твоем великолепном орудии. Твоя мама не смогла удержаться и недавно опустошила твои яйца?
Стефан промолчал, не зная, отвечать ему, или нет.
– Я задала тебе вопрос! – резко добавила Кристина и плашмя ударила ладонью его твердый ствол, который от этого стал раскачиваться из стороны в сторону, словно корабельная мачта во время шторма.
– Не удивительно, что молоко из ее сосков бьет ключом! – шутливо произнесла женщина и покачала в руке наполненную белой жидкостью чашу.
– Достаточно, Таня! – приказала она своей юной служанке, немедленно оставившей грудь Коры в покое, и повернулась к женщине, которая напряженно ждала, что же еще придумает испорченный разум Кристины.
– Разве я не говорила тебе, что этим вечером хочу видеть твоего сына отдохнувшим и заправленным? – Кора молча кивнула. – И как ты полагаешь, справедливо ли наказать тебя за твое непослушание?
Кора не нашла ничего лучше, чем упасть на колени перед софой и просить Кристину о прощении.
– Ах, Господи, Кора, – продолжила Кристина с холодной улыбкой, – хоть это и неплохо для начала, но все же недостаточно, чтобы смягчить мой гнев.
Она наклонилась вперед и глубоко заглянула в испуганные глаза Коры.
– Сейчас ты дочиста вылижешь мои сапоги своим непослушным языком, как будто это член твоего мальчика! Ты поняла?
– Да, – покорно выдохнула Кора.
– Пройдись своим похотливым языком вдоль всего голенища! Так же, как ты делала это Стефану! Ты, блудливая сука! – с издевкой произнесла Кристина, один за другим поднеся свои высокие черные сапоги к лицу Коры.
Она вручила Тане чашу с молоком, перед этим размешав своим длинным пальцем ее теплое содержимое, и объяснила девушке, что ей нужно делать.
– Мне жаль, Таня. Но ты должна почистить для меня этот испачканный член! Для этого воспользуйся молоком, которое ты из нее выдоила. Сделай это тщательно, но аккуратно. И, возможно, тогда я разрешу и тебе насладиться этой великолепной вещью!
Таня смущенно улыбнулась и принялась за дело. Она сделала большой глоток из чаши и, удерживая жидкость во рту, наклонилась над Стефаном. Прижавшись плотно сомкнутыми губами к багровому кончику его члена, она медленно и очень осторожно впустила упругую головку себе в рот, так что глаза юноши от наслаждения едва не вылезли из орбит.
Теплое материнское молоко омыло твердый член Стефана и смешалось во рту Тани с ее собственной слюной и обильной смазкой юноши, образовав густой клейкий коктейль. Лаская кончиком языка обвитый венами ствол, девушка все глубже принимала его в свой теплый рот, пока упругая головка, наконец, не уперлась в ее горло, и Таня, издавшая сдавленный звук, с трудом подавила рвотный рефлекс. При этом она непроизвольно расслабила губы, обхватывающие твердую горячую плоть, и молочная смесь потекла из уголков ее рта вниз на большую мошонку Стефана.
– О Боже! – громко простонал юноша, когда голова Тани еще сильнее насадилась на его член, и пульсирующая головка вошла в узкое горло девушки, губы которой в этот момент, наконец-то, добрались до самого основания твердого любовного жезла. Таня не дольше десяти секунд оставалась в этом положении, но для Стефана эти мгновения показались часами, благодаря искусной игре, которую юная ученица
Шалость принцессы 