только ночи, чтобы, обмирая от страха и предвкушения, целенаправленно извлечь из себя то, что так ловко добывала из меня Алёна. Я боялась только шуметь. В лесу я не сдерживалась, кончала со стонами и криками, немного пугая этим местных сорок. Но именно так мой оргазм был наиболее ярок - без осторожности, совершенно свободный. Дома так шуметь было невозможно. Тем более, когда твоя кровать стоит в проходной комнате, между спальней родителей и кухней.
Надо было быть осторожной. В ту первую ночь я долго собиралась с духом, но желание было слишком велико. Дождавшись, пока в соседней комнате затихнут родители, я завернулась в одеяло, легла на живот и просунула руку к себе в трусы. Моя "девочка" отличалась от маленькой и гладкой промежности Алёны. То ли волосы на лобке были пожёстче, то ли сами губы побольше, но первые прикосновения были непонятными. Ощупывая, я не сразу нашла точки, где возникало удовольствие. Пришлось проверить все складки, прочувствовать вход во влагалище, где нашла источник теплой слизи. Обследуя, даже достала пальцем до перегородки в глубине влагалища, но дальше не сунулась. Клитор, как и показывала Алёна, был в складках между губ. Но если у Алёны это был упругий "прыщик" размером с фасоль, значительно выступающий в венце мягких губок, то мой был на ощупь намного меньше, более плоский, но это ничуть не сказывалось на удовольствии который он, как выяснилось, мог мне приносить.
Постепенно мои движения обретали целенаправленность. Один пальчик, два вместе, вся ладонь, ребро ладони. Всем этим я терла и мяла в ту ночь свою "девочку" под тканью трусов, размазывая слизь по белью. Я беззвучно кричала в подушку, поворачивая лицо, чтобы вздохнуть. Перед глазами летали искры. Достигнув удовольствия, я только распалялась и снова продолжала растирать свою влагу по промежности. Вновь переживала объятия с Алёной, те сказочные ощущения в том душе, чувство неловкости и стыда от открывшейся во мне ненасытной похоти, и снова и снова запускала руки себе между ног и мяла набухшую грудь. Не знаю сколько раз это повторилось, но когда без сил остановилась, то чувствовала себя оглохшей от собственного немого крика, потной от усилий и совершенно опустошенной. Повернувшись на бок, я мгновенно заснула.
Этот стартовый опыт до сих пор возбуждает меня, когда я его вспоминаю. Это уже потом все эти действия стали для меня привычными и отработанными, доведенными до автоматизма. А тогда каждое прикосновение было для меня в новинку, свежее и кристально чувственное. Мой организм перезагружался во взрослый режим, в нем открывались незнакомые двери, за которыми лежали комнаты, наполненные чувственными богатствами, и я как кладоискатель двигалась по своему телу в поисках все новых ощущений.
Было у этих открытий и другие последствия. Например, я совсем иначе стала смотреть на женщин. Они стали интересовать меня в сексуальном плане. Я восхищалась их телом. Грезила, о том, что у них в трусиках - мягкое и влажное. Представляла, как они ласкают себя наедине. С кем спят. И ловила себя на мысли, что мне многие нравятся и заводят. Даже на собственную мать я стала смотреть иначе. Я увидела в ней красивую сексуальную женщину, которую замечают и любят мужчины. Стала понимать, что она чувствует, как женщина, общаясь с ними. И зачем ей долгие периоды уединения в ванной. Все же я была дочь своих родителей, и моя гиперсексуальность явно не была в этом роду первой.
Мастурбация, самоудовлетворение, рукоблудие, ипсация, фингеринг, онанизм! Лично мне нравится "онанизм". Хоть это и про иудейского персонажа-мужчину, но слово волшебное. "Я онанирую", "я - онанистка", "я - злостная онанистка".
КАК ПРАВИЛЬНО ПИСАТЬ МЕМУАРЫ С УПОМИНАНИЕМ ИНЦЕСТА 