– О, – ответила женщина. – Простите, но вы очень на нее похожи.
Эли улыбнулась:
– Все в порядке, вы – не первая, кто принимает меня за нее, но она намного меня красивее.
Я наклонился, приблизившись к Эли, и прошептал:
– Врушка, врушка, смотри, горят штанишки, – так я говорил ей, когда она говорила неправду.
Она улыбнулась воспоминаниям и прошептала в ответ:
– Кто сказал, что на мне вообще есть какие-либо штаны!
Я фыркнул, а затем положил руку на швартовочный линь, за который она держалась, помогая ей управлять лодкой, пока та раскачивалась и тряслась, по мере того как вода вливалась в шлюз. «Never» неуклонно поднималась, мокрые, покрытые зеленой слизью стены медленно опускались вниз, пока не показался край шлюза.
– Ben, comment vas-tu (как дела)? – спросил смотритель шлюза.
– Je vais bien (у меня всё хорошо), Anton, – ответил я, – et vous (а у тебя)?
– Bon, bon, je serais mieux si il n'y avait pas ces touristes sanglantes (хорошо, хорошо, но было бы лучше, если бы не было этих чертовых туристов).
Я рассмеялся над его оценкой «чертовых туристов». Небрежно щелкнул линем, тот оторвался от кнехта, я смотал веревку и вернулся в рубку. Олвин помахал мне рукой, чтобы сообщить, что булинь (носовой швартов) свободен и ворота открываются. Нажав на газ, мы вышли из шлюза и проплыли мимо судов, ожидавших своей очереди для прохода через шлюз на пути в Средиземное море.
– Часто ли такое случается, что тебя узнают люди? – спросил я.
– Постоянно. Считается, что я – одна из десяти самых узнаваемых персон в мире, – смиренно ответила Эли. – Как думаешь, зачем мне телохранители? Обычно люди, узнав меня, гораздо более настойчивы. Те женщины, вероятно, приняли мою версию, потому что ожидали увидеть меня на супер яхте, а не занимающейся херней на канале.
Она с улыбкой огляделась вокруг:
– Впервые за последние месяцы здесь нет охраны на расстоянии голоса, и приятно, что можно расслабиться без того, чтобы кто-то из них постоянно меня проверял.
– Не уверен, – сказал я и указал назад вдоль канала на тропинку. По тропинке на велосипедах, в том же направлении что и мы, ехали мужчина и женщина. Они выделялись тем, что держали дистанцию примерно в сто метров позади нас, а большинство велосипедистов ехали гораздо быстрее, чем положенные для лодок восемь километров в час.
Эли подошла к двери рулевой рубки и оглянулась на них. После чего вздохнула и сказала:
– Ты не можешь придвинуться к берегу и остановиться?
– Конечно, но ты же знаешь, что и они остановятся.
– Еще бы они не остановились, – огрызнулась Эли.
Я на пару мгновений перевел лодку на задний ход, чтобы заглушить движение вперед, и на корме у нас закипела вода. Я направил лодку в сторону пешеходной дороги по берегу канала.
Эли крикнула растерянным телохранителям, не ожидавшим внезапной остановки «Never»:
– Не смейте останавливаться, вы двое, тащите свои задницы сюда!
Появившиеся Олвин и Джулия выглядели слегка растерянными. Джулия спросила:
– Почему ты кричишь на Стива и Дженис, мама?
– Потому что мама немного расстроена из-за них и Джамала, дорогая.
Я подавил смех, а Эли посмотрела на меня.
– Лучше пришвартуйся, Олвин, мы можем задержаться здесь надолго, – сказал я, и он спрыгнул на тропинку и привязал нас к паре удобных деревьев.
Господи, такими темпами я уже начал сомневаться, что мы доберемся до порта в Безье до того, как шлюзы закроются на целый день, и тогда мы не сможем попасть в гавань.
Эли словесно набросилась на двух телохранителей, и я увидел ту ее сторону, которой ранее
Иждивенец 