движении, пуля сделала то, что мне было нужно. Гризли мгновенно замер на ногах, его мозг был разрушен. Зверь рухнул, как марионетка с перерезанными ниточками, не более чем в трех с половиной метрах от того места, где я стоял на коленях.
* * *
Час спустя, мы приняли решение оставить этот кемпинг и не возвращаться. Я предложил этот вариант как нечто, требующее обсуждения, но он был воспринят как парламентское предложение, принятое и проведенное. Все приступили к его выполнению, немедленно свернув лагерь.
Медведь уже давно истекал кровью. Хотя мои предыдущие выстрелы из пистолета не убили его, он сразу же начал разбрызгивать кровь во все стороны. Теперь под ним скопилась кровь от выстрелов из винтовки, а мозговое вещество и кровь из ран на голове, разлетелись во все стороны. Это был полный бардак. Я подумал, что хищники и падальщики будут слетаться со всей округи, чтобы присоединиться к пиршеству. Этот образ укоренился и расцвел во всех наших умах.
Мы разобрали все палатки и уложили их, как мы это делали до появления гризли, прикрепив их к верху рюкзаков. Все остальное снаряжение мы положили в рюкзаки, в карманы или привязали к внешней стороне рюкзаков. Не оглядываясь, мы двинулись в юго-западном направлении, нацелившись на легко опознаваемую вершину на горизонте.
* * *
Мы продолжали двигаться, пока солнце не нырнуло за западный горизонт. Мы сделали часовую паузу, развели костер, вскипятили воду из ручья в алюминиевых котелках и добавили ее в пакеты с сублимированной едой. После еды мы затушили костер и шли еще час, пока в наступающих сумерках не стали возникать проблемы, с определением направления движения. Мы помылись в ручье, как могли - мыло, которое мы достали из коробки в самолете, очень помогло нам, улучшив нашу пробитую уверенность и моральный дух.
На небольшом расстоянии, от нашего предполагаемого пути, был лысый холм, и мы забрались на его вершину, чтобы поставить палатки. Никто из нас не хотел, чтобы какая-нибудь тварь подобралась к нам ближе, чем это было допустимо. Мы собрали достаточно дров, чтобы хватило надолго, и развели большой костер. Мы не особенно нуждались в тепле - мы просто хотели иметь хорошо освещенное, хотя и небольшое, пространство, в окружающей нас дикой местности.
* * *
Когда я вполз в палатку, Шэрон лежала на своем спальном мешке, бессовестно обнаженная и с широко раздвинутыми бедрами. Она не сказала ни слова, и я тоже. В одно мгновение я уже был без боксеров, а в следующее - лежал рядом с ней.
Она не хотела ни нежных поцелуев, ни ласковых поглаживаний.
— Нет..., — прошептала она, когда я попытался прикоснуться к ее груди и начать заниматься с ней любовью. — Вставь его в меня, Мэтт... Ты нужен мне прямо сейчас...
И я сделал то, что она хотела. Определенно, она была достаточно мокрой. Шэрон схватила мой член и ловко ввела его через губы своей киски во влагалище. Я глубоко вошел одним плавным движением.
Чем глубже я погружался, тем выше поднимались в воздух ее колени. Она зацепила лодыжки за мои почки и использовала свои ноги, чтобы заставить меня проникнуть еще глубже.
В том, что мы делали, не было никакого искусства - мы не занимались любовью. Мы были двумя человеческими существами, празднующими свое выживание с помощью самого старого ритуала в книге, подтверждая друг другу, что мы все еще живы, когда, возможно, этого и не следовало бы делать.
Шэрон сильно кончила, застонав в угол спального мешка, который она засунула в рот, чтобы заглушить свои крики. Когда
Красная черта 