я сегодня не очень. Меня хватает только на начало, дальше они уже сами. Я только не даю остывать супу в горшке, если возникают паузы.
И да. То ли темнота в комнате тому виной, то ли то, что произошло совсем недавно в душевой – я не отказываюсь укрыть ноги предложенным одеялом. Вениамином, кем же еще? И сегодня у меня нет сомнений, что его левая нога не просто так слегка двигается вдоль моей, постепенно прислоняясь вплотную. Я прям усилием воли отодвигаю свою в сторону, а потом она как-то сама-собой снова возвращается обратно
Не в этот вечер, и, даже не в следующий, поначалу очень и очень осторожно, присоединится рука. Скорее даже кончики пальцев. Будут проверяют границы дозволенного. Вместо того, что бы прекратить все это безобразие, отойти, пересесть я все больше таю там же под одеялом. Замечаю, что голос временами предательски дрожит в темноте, но кто бы понимал тогдашнее мое состояние. Чувствую, что здравомыслие и рассудок все больше заменяет какое-то жмвотное желание, похоть...
Я совсем не надеваю вечерами брюк или каких-то других штанов. Потому что знаю, что снова вечером будут рассказы. Я буду в его кровати, а он все смелее и выше будет проводить рукой по бедру, забираясь постепенно под край юбки или платья. Уже не скрываясь. Когда можно было бы делать вид, что ты не замечаешь этих пусть осторожных, но явных прикосновений.
Иногда я могу найти в себе силы, что бы начать соблюдать видимость приличий, уйти и встать, например у окна. Твердо решить для себя, что с этими играми нужно завязывать. Иногда присяду на другую кровать. Но следующим вечером опять забраться к нему пусть в ноги, но в такое манящее тепло общей постели.
Особенно трудно отказаться, если, как сегодня, он разворачивается слегка полубоком, сползая еще глубже под одеяло. Его оттопыренные трусы касаются моей ноги, а рука скользит все дальше и дальше... Переходя условную линию приличий. Линию верхней одежды. Все ближе приближаясь к совсем уж неприличной границе – нижнего белья.
Ничего не могу с собой поделать в такие моменты. Сама подаюсь навстречу – так же постепенно вползая ногами все глубже под одеяло. Иногда чувствуя, как сама собой собирается юбка вверх. Борюсь с этой ужасной мыслью тоже просунуть руку под одеяло и встретиться с его рукой. Нет, не рукой, не только рукой. Упираюсь в спинку кровати самой верхушкой спины.
Не сговариваясь днем мы ведем себя как обычно. Даже лучше. Веня вдруг стал активистом отряда, помогает подгонять когда нужно отлынивающих или отстающих. Да и среди девочек, кажется, начинает пользоваться авторитетом. А вечером, вечером опять все повторяется.
Боже, если бы вы знали, как мне хотелось тоже пропустить хоть ненадолго, хотя бы одну руку, так же под одеяло. Понятно, что темно и меня никто не увидит. Но тут играет роль не соблюдение внешних приличий. Какая-то внутренняя ломка. Я стою на грани. Будь кто-то из нас тогдашних еще хотя бы чуть-чуть смелее. Еще небольшой решительный шажок и все – в тот самый омут с головой. Тихий...
В котором, все, самые внешне правильные девочки, и взращивают свое желание. Вожделение. Похоть. Которая часто принимает самые извращенные формы. И главным становится только одно: «Лишь бы никто не узнал». «А что люди скажут?»
И я, вся такая великовозрастная, но все равно дуреха, еще два раза пробираюсь в душ для того, что бы якобы все отключить. А на самом деле подглядывать за этим дрочером. Стыдно признаться, остро осознала это в последний раз - я хочу попасться. Не директору, конечно. Ему. На глаза, случайно, ненароком.
Одинокая тёща или беременная жена 
webmaster@3iks.ru