сообразила, что со мной, — добавила она, оправляя свою белую больничную униформу и поднимая выпавшую из кармана ручку, наполовину закатившуюся под стул.
Макс сложил разбросанные книги и бумаги обратно на стол, затем выпрямился и посмотрел на часы. — Скоро мне нужно уходить, — сказал он.
— Сможешь приготовить сегодня ужин? — спросила она.
— Конечно. Поужинаем вместе у меня. Я что-нибудь закажу, — ответил Макс, затем добавил более серьезным тоном. — Нам нужно многое обсудить.
Хелен напряглась.
— Ты уже что-то слышал? Принято окончательное решение о судьбе больницы?
— Да, — ответил доктор Фентон. — Мне звонили сегодня утром, как раз перед тем, как ты ворвалась в мой кабинет.
— Судя по твоему виду, новости нехорошие?
— Да, ты права, — подтвердил он.
— Черт, — в гневе воскликнула Хелен. — Значит, больницу Святого Матфея обязательно закроют?
— Это не конец света, дорогая, — пожал плечами Макс. — Поговорим о будущем сегодня вечером.
— Конечно, — согласилась она, пытаясь сдержать разочарование. Весь персонал в последнее время усердно работал в последней отчаянной попытке спасти больницу от закрытия. — Как скажешь, Макс, поговорим вечером.
*****
В элегантном и очень дорогом ресторане Inamoratia недалеко от лондонского Тауэра, как обычно, было многолюдно. Среди постоянных клиентов было несколько знаменитостей, и владельцы заведения гордились тем, что их посетители могли спокойно наслаждаться обстановкой. В ресторане было строгое правило: поклонников или фанатов любого рода, которые беспокоили известных личностей, всегда быстро и вежливо просили уйти.
Прошло три дня с тех пор, как Хелен узнала, что больницу Святого Матфея закрывают, и за это короткое время произошло многое. Ей и Максу нужно было обсудить последние события, и к тому же она знала, что в ресторане они смогут спокойно наслаждаться обществом друг друга.
Хелен Доусон решила надеть кусок черного атласа от известного дизайнера, который по непонятной прихоти создателя именовался платьем, и который, как она точно знала, обошелся Максу в баснословную сумму денег. Это был его подарок на день рождения. Короткое платье косого кроя имело глубокий вырез и поддерживалось на весу тонкими бретельками. Вырез на спине был настолько низким, что под платье невозможно было надеть бюстгальтер, но в этом отношении Хелен повезло; несмотря на то, что ее груди были крупными и полными, они по-прежнему оставались такими же упругими и высокими, как и в подростковом возрасте. Кроме того, по настоянию Макса она не надела под платье трусики.
Поэтому когда она входила в ресторан, женщина чувствовала себя дерзкой и откровенно сексуальной. Когда она двигалась, мягкий атлас ласкал ее торчащие соски, чувственно касался ее живота, а легкий ветерок овевал ее обнажённое лоно. Платье было коротким — на добрых восемь дюймов выше ее колен — и очень откровенным, чуть расширяясь к низу. Зная, что одно неосторожное движение может обнажить рощицу ее белокурых лобковых волос на всеобщее обозрение, Хелен чувствовала себя еще более возбужденной и взволнованной.
Макс уже сидел за их обычным столиком, и женщина подошла к нему, не обращая внимания на восхищенные взгляды других посетителей-мужчин. Доктору Доусон было двадцать девять лет, и она была не только чрезвычайно умна, но и очень красива: высокая и элегантная, с тонкими чертами лица, серо-голубыми глазами и волосами цвета темного золота.
— Я уже все заказал, — произнес профессор Фентон, когда она села рядом с ним за маленький круглый столик.
— Спасибо, но я не очень-то и голодна, — ответила она, беря бокал с красным вином. — Все еще расстроен закрытием больницы и моим переездом в Штаты?
Макс рассказал ей обо всех своих планах в тот же вечер, когда она узнала, что
Мой первый раз (Перевод с французского) 