ремонтом школы. Я сильно потянулся и пошел будить девочек.
Все три еще спали. Вот что значит юность! Лесбиянки спали, обнявшись, а Тамара, откинув одеяло, разметалась по кровати в своей невесомой рубашонке. Будь я сыном олигарха, пусть, местного разлива, ни за что не переехал ни в какой пансионат, а девок менял бы каждый день! Впрочем, все женщины в смысле анатомии устроены одинаково, отличаясь только степенью психоватости – от меланхолии до холерического темперамента. Я полюбовался длинными Тамариными ногами и нежными, но густыми волосками, и решил вернуться обратно к Аде. Будь я верховной властью, я бы запретил приличным женщинам брить лобок и губы, а за налог разрешил сие действо только проституткам.
Ада сидела за столом в кабинете и что-то писала.
— Привет! С добрым утром! – сказал я и, продолжая разыгрывать геронтофила, поцеловал Аду за ушком.
— Погоди, не расслабляй! – ответствовала она, дергая худым плечом, и вздохнула. – Составляю штатное расписание. Людей не хватает, ужас!
— В ИБД были пепиньерки, старшие девочки, которые иногда замещали преподавателей. Можно задействовать наших старшеклассниц. И нам помощь, и им интереснее.
— А что, это идея! – Ада задумалась, погрызла ручку. – Надо попробовать. А с физрой что делать? Может, возьмешь единицу на себя?
— Есть еще идея, – сказал я, многозначительно наморщивая лоб. – Мне все равно надо к воякам обращаться по поводу подзорной трубы. Там наверняка есть какой-нибудь прозябающий офицер по физвоспитанию молодых бойцов. Давай попробуем, копнем в эту сторону. А?
— Тоже дело! – похвалила директриса. – Поедешь, поговори, вдруг выгорит. Сейчас поедешь?
— Прямо сейчас. Только хочу Тамару взять.
— Зачем?
— Город знает, да и деньги...
— Ах, деньги.... Сейчас!
Ада встала и открыла несгораемый шкаф.
— Вот, двадцать тысяч. И не благодари!
А обещала двадцать пять, подумал я.
— И Тамару возьми, что ей тут краску нюхать.
Когда я спустился в подвал, девушки уже проснулись, сидели на сдвинутых кроватях и играли в карты.
— Так, кто со мной искать приключения на одно место? – воскликнул я с порога.
— Я поеду, – просто сказала Тамара и отбросила карты.
— А они? – кивнул я двух других девушек-картежниц.
— Близняшки? Саша и Настя?
— Да.
— К ним «красная кавалерия» прискакала – менструации.
— Какие-то они ненастоящие близняшки, непохожие, – сказал я, когда мы миновали толпу беснующихся в созидательном порыве строителей.
— Они – гетерозиготные, то есть, неоднояйцевые. – пояснила Тамара, оглядывая меня с некоторым неодобрением. – Оттого и непохожие. А бывают однояйцевые, те похожи, как две капли воды.
— Над нами в Смоленске жила семья с такими близнецами – мальчиком и девочкой. Они были очень похожи, даже уши были одинаковые – оттопыренные.
— Видок у Вас, Владислав Сергеевич...
— Какой?
— Непрезентабельный. Сейчас так не ходят. Джины́ старые, грязные, а жилетку так просто можно выкинуть.
Сама она была в желтых штанах-бананах, белой блузке без рукавов и зеленых кроссовках. На шее болталась мобила.
— Сейчас на рынок, там у отца несколько точек, а потом поищем Ваших военных. Что-то Федя не едет...
— А зачем нам Федя? – осторожно поинтересовался я.
— Федя – отцов шофер, водит отцову машину. Не на автобусе же трястись, в самом деле...
Она смотрела направо, я смотрел налево.
— А, вот и Федя! – через минуту закричала Тамара. – Привет, Федя!
Через полминуты они сидели в машине «Волга ГАЗ-24», пахнувшей краской кузова и желтой кожей салона. «Представляете, движок австрийский, дизельный», – хвастался Федя-шофер с молодым голосом и круглым улыбающимся лицом. – «КПП автоматическая, салон кожаный! Не машина, а песня! И магнитола «Блаупункт». Два на пятьдесят ватт!».
Он бы еще долго хвастался, но Тамара его остановила:
Мания измены. Часть 1 