подожди ты... — проворчала она, оглядываясь и стараясь распрямиться.
— Не могу ждать, теть Маш, — промычал я, шлепнул Марию по голой заднице и переключил внимание на молнию на джинсах. — Давай, вставай уже, как того требует ситуация!
Вжик — и ширинка расстегнута, а член смотрит в потолочный карниз, но тетка упорствует. Распрямилась и трясет титьками как-то хитро улыбаясь.
— Пойдем, — подмигнула она мне.
— Куда? — спросил я, и, поняв, что половая связь сорвалась, принялся запихивать стоящий болт обратно в штаны.
— В спальню, — подойдя вплотную и вжав в меня груди с тупыми, но твердыми сосками, шепнула она мне на ухо, после чего схватила за член. — А письку можешь не прятать. Она сейчас пригодится.
И повели меня в спальню прямо за хуй, будто барана. А я шел, потому как деваться некуда — старших надо слушаться. Мне так мама в детстве говорила. А маму я люблю. Тем более, прям жопой чую — в спальне очередной нежданчик. Уж больно у Марии вид загадочный.
И точно! Оказавшись в комнате с задернутыми шторами для более интимной обстановки и увидев сюрприз, я не сказать, чтобы сильно удивился, потому как чего-то подобного ожидал — на койке лежала мама в костюме Евы. То есть тоже без ничего. Лежала она на спине поперек кровати, свесив ноги на пол. Но только мы с теткой вошли, задрала их кверху, а затем раздвинула в стороны и согнула в коленях.
Происходил какой-то лютейший пиздец! Ведь только утром она мне говорила, запинаясь через слово, что надо забыть наш перепихон как страшный сон. И на тебе, опять — лежит и бесстыдно трясет ляжками перед родным сыном, который без труда может лицезреть ее продольную щель между ног. Которая, между прочим, нехило сочится.
— Вот, — проворковала мне в ухо тетя Маша, снова прислонившись ко мне сиськами, но уже сзади, к спине, — пользуйся, племяш!
А я стоял с торчащим хреном посреди комнаты и не знал, что делать. Зато понял, что такое когнитивный диссонанс. Как один и тот же человек может себя так по-разному вести? Утром одно, вечером другое! Все было как-то неправильно и необычно, словно во сне, где часто мы видим взаимоисключающие друг друга сцены.
— Ну ты чего? — я снова услышал тихий теткин шепот и почувствовал на щеке ее горячее дыхание. Она плотнее прижалась ко мне и, ухватившись за готовый к бою болт, начала его тихонько дрочить. — Ты же хочешь... Давай, иди! Она тебя ждет. Смелее!
Устав ждать, когда я начну действовать, тетя Маша не слишком-то и нежно толкнула меня в спину и я полетел прямиком матери между ног.
***
И вот я стою и резко пихаю жесткий стержень в родную, нежную, влажную, горячую и ласковую плоть, а тетя Маша сидит рядом, теребит пипку и пространно улыбается. Перевожу с нее взгляд на мамино лицо, но оно мало чего выражает, кроме покорного удовольствия. Немного отклоняюсь и бросаю взгляд на то место, где у нас происходит единение: толстая сарделька, слегка искривленная как турецкая сабля и увитая венами разной толщины, по-хозяйски тонет в материнском влагалище, при входе вминая половые губы внутрь, а при выходе вытягивая их наружу. Влагалище непрерывно выделяет соки и бессовестно хлюпает, вторя ударам бедер друг о друга.
— Все, хорош! — вдруг слышу я голос Марии.
Она подскакивает со своего места и садится на колени.
— Валька! — пихает тетка сестру в бок. — Вставай раком! Да погоди ты, племяш!
Последняя ее фраза адресована мне, потому что я и не думаю останавливать размеренную работу тазобедренного сустава.
Встреча с Андреем 
webmaster@3iks.ru