пробовать? На! — Самсонов с размаху шлепает раскрытой ладонью по Юлькиной щеке. — Ну как? Понравилось?
— Давай еще! — распаляясь, требует моя бывшая одноклассница и вызывающе смотрит на мужа.
— На! — Самсонов хлещет жену второй раз.
— Еще! — орет Юлька, входя в экстаз, а в глазах ее загораются нездоровые огоньки.
— Получи! — пятерня красномордого в третий раз звонко соприкасается с девичьей щекой, оставляя на ней красный след.
— Тьфу! — пренебрежительно плюется Пробка. — Бьешь как баба! И трахаешься как баба!
Я сижу в легком шоке от созерцания теплых отношений между супругами Самсоновыми, но молчу как партизан, дабы не встревать в разборки этой милой ячейки общества.
— Ах ты, стерва!.. — захлебывается негодованием Олег и вскакивает со стула. — Ну, ща я тебе устрою Варфоломеевскую ночь! — и бросается в атаку.
С заячьей проворностью он огибает стол, едва не сбив меня с насиженного места. Подскакивает к Юльке и, схватив ее за подмышки, поднимает в воздух, словно пушинку. Издавая медвежий рев, он трясет женой, как победитель ралли Париж-Дакар золотым кубком, и грязно матерится. Пробка пищит то ли от страха, то ли от вожделения, а я окончательно выпадаю в осадок, размышляя над вопросом: помочь бывшей любовнице и однокашнице или уже делать отсюда ноги к едреней фене?
— Отпусти, противный! — кричит Юляшка и сучит в воздухе ногами. — Караул! Папка, спасай!
Но Егор Палыч на подмогу дочурке не спешит. Из соседней комнаты лишь слышен пренебрежительно-усталый вой:
— Да идите вы козе в трещину, чертяки! Ни днем, ни ночью от вас покоя нету, бисовы дети!
Самсонов, поняв, что подкрепления врагу не дождаться, зловеще мычит и брызжет сорокоградусной слюной:
— Ты, значит, у нас жопой крутить любишь, да? Трахаться, значит, захотела? Ну, щас я тебе устрою секс-марафон по-самсоновски!
С жутким грохотом, с каким, видимо, в этом доме принято делать все, Олег швыряет Юльку на стол животом прямо на тарелки с вилками, раскорячивая ее в интересной позе. Недолго думая, задирает подол юбки ей на спину, и, со скоростью, которой от него никто не ждал, тянет с крутых бедер жены колготки вместе с труселями.
— Ты чего делаешь, козлина?! — придя в себя, спохватывается Пробка. — Люди же смотрят!
— Какие люди, дуреха? Это братуха мой отныне! — пыхтит красномордый, расстегивая ширинку и пристраиваясь к станку.
Доля секунды — и Самсонов уже во всю наяривает свою супругу прямо у меня перед глазами, которые от удивления принимают размеры пятирублевой монеты.
Трахающиеся кролики на присутствие постороннего внимания не обращают: Пробка обмякла и тихонько тащится от удовольствия, прикрыв глаза и прикусив губу, а красномордый энергично долбится бедрами о задницу своей второй половины, производя мощную вибрацию, передаваемую столу, который ходит ходуном и рискует не пережить столь молодецкого напора.
— М-м-м, — подвывает Юлька.
— Р-р-р! — вторит ей Олег.
Я сижу напротив бесстыдников и сглатываю накапливающуюся во рту слюну, взирая, как на расстоянии полуметра от моего лица размеренно покачивается от толчков разрумянившаяся мордаха Пробки.
— Ну а ты че сидишь как не родной, братка? — слышу я голос Самсонова. — Не тушуйся там! Рот-то у нее свободен! Как маленький, ей-богу...
Юляшка на слова мужа внимания не обращает, не морщится и даже ухом не ведет, из чего следует, что она либо не против моего участия, либо напрочь оглохла. Во второе верится с трудом, следовательно, верен первый вариант. «Ну ладно эти двое... — думаю про себя. — Но ведь в соседней комнате топчет харю Егор Палыч... Ай, да и в рот ему компот! Один раз живем!»
Осенний порыв 
webmaster@3iks.ru