солоноватая влага. По мере нарастания желания входишь во вкус!
— Давай, положи ее на пол. Держи ее за плечи, а я — за ноги, — сказал Фортескью со всей деликатностью проснувшегося самца.
Но мне не было никакого дела до его слов. Меня самой так овладели в первый раз и с тех пор я ни разу не пожалела об этом. Некоторым женщинам нравится грубость, а некоторым — нет. Мен
я же не нужно было держать, я получала от этого удовольствие, — с зажатым рукой ртом, чтобы заглушить мои вскрики, и чтобы мама не могла слышать. В гостиной стояла полная темнота, лишь одинокая свеча горела... Впрочем, я отвлеклась.
Я хотела, чтобы она кончила прежде, чем он доберется и проткнет ее гнездышко, но дверь вдруг снова распахнулась и появилась, — кто бы мог подумать! — наша хозяйка, и появилась так неожиданно, что девочка вырвалась и отскочила, путаясь в панталончиках.
— Нет, Норман, нет... Для Этель это слишком быстро! — воскликнула его жена, но правда не с порицанием, а таким тоном, как будто сообщала утреннюю новость. — Помоги мне натянуть на нее панталоны, Джейн. Вы действительно развратники, вы оба.
Смущенная (или притворившаяся таковой) девочка плакала, но хотя мы и восстановили ее благочестие, я все же полагаю, — и до сих пор так считаю, — что ее лучше было бы наполнить мужским семенем, ибо ее пещерка вполне увлажнилась и была готова к приему мужского органа. Но ее благопристойность вновь оказалась под защитой, и она бросилась в гостиную, — без сомнения, к изумлению и восторгу собравшихся гостей, или тех из них, которые еще оставались незанятыми.
— В самом деле, Норман, я полагала, что уже говорила тебе об этом... — пов¬торила жена.
Он боязливо попытался схватить ее, но получил по рукам и поспешил спрятать отвердевший член, который успел в жаркие минуты извлечь из штанов. После этого Патрисия Фортескью с грустной доверитель¬ностью объяснила мне, что Этель «заказана», т. е. трахать ее нельзя до того самого дня, который наступит через несколько месяцев, когда она достигнет совершеннолетия и когда несколько мужских членов, которые долгое время дожидаются своего шанса, смогут излиться в ее гнездышко.
— Никогда о таком не слышала, — сказала я.
— Я тоже, милочка, но это фамильное дело. Я не знаю почему, и не желаю вникать в это, пока она еще нетронутая. Я дала слово.
— Но зачем тогда она здесь? — спросила я. Патриция пожала плечами.
— Думаю, чтобы раздразнить ее воображение, — сказала она. Норман хмыкнул, и, заявив, что все это глупости, ушел легкой походкой, оставив меня с дразнящим привкусом Этель на языке.
— По крайней мере, это пикантно, — сказала Патрисия и засмеялась. Я подумала, что это и правда экстравагантное событие, и задаюсь вопросом, правду ли мне сказали — это как если бы меня саму вывели на рынок и продавали, хотя в этом я и сомневаюсь.
Снова встретив Этель в гостиной, я быстро прошептала ей: «Какое же ты милое, сладкое создание». Она выглядела оглушенной. Я надеюсь, что мои слова оказали на нее то же впечатление, что и мои поступки. Девушек, особенно сопротивляющихся, нужно всегда хвалить, — мы всегда считали, что так будет лучше всего. Как гласит новая поговорка: «Они расцветают, когда становятся подростками, а далее, когда приходит время, становятся чувствительными».
— У нее божественная попка, — сообщила я Мюриэл. Мы всегда с ней делимся такими вещами.
Вчера вечером мы долго и спокойно болтали и о судьбе Филиппа, и о судьбе Сильвии. Мы решили действовать смело, и я надеюсь, что все произойдет
МИШКИ 
webmaster@3iks.ru