А еще помню, что когда добралась домой, приняла душ...
Но не для того, чтобы снять усталость или видения минувших событий.
О, нет, именно последние я отчетливо запечатлела в памяти. И прогоняла их перед собой каждый раз, когда теребила набухший клитор в ванной.
Мне хотелось помастурбировать, и я делала это!
Часто, совершая этот акт, я представляла себя наедине с недоступным мужчиной, но сегодня я кайфовала от пережитых моментов своего триумфа, о том, как стала сильнее и что сумела избавиться от стыда прошлого!
Меня ждал бурный оргазм!
Его дополняли мысли о том, что я, живая и красивая, еще могла все исправить и наладить в своей жизни, и что смогу, если захочу, использовать мужчину.
А Сволочь уже ничего не сможет!
Она будет жить, осознавая всю свою оставшуюся жизнь свою немощь...
Да-а-а-а!!!
Именно этим осознанием я жила и на следующий день, и это помогало мне не обращать внимание на боль в стопах и коленях.
А под вечер в местном «Контакте» я перехватила новость про зверское избиение почетного преподавателя одного из наших ВУЗов на пороге собственной квартиры. Были приложены и его фото в рабочей обстановке и в компании студентов.
Я узнала на них эту Сволочь!
У Сволочи было имя, фамилия, множество регалий!
Но я буду звать его Сволочью!
Или Скотиной, что также естественно, с учетом его скотского положения.
Особых подробностей расписано не было, разве что говорилось – что не могло не радовать! – будто бы на преподавателя напали двое...
Я сразу скумекала, отчего Скотина придумала эту байку: какое же унижение быть избитому женщиной! К тому же, если полиция начнет копать и уточнять причины, придется раскрыть и часть своей гнусной истории, которую Сволочь хотела бы сохранить в тайне...
А потому и выходило, что нападение совершили неустановленные лица из личной неприязни. Скорее всего, студенты, отчисленные из универа за неуспеваемость! Ищи свищи...
Мне даже самой не верилось, что все так пройдет...
Но желая осведомиться о состоянии Скотины, я набрала по телефону приемное отделение больницы, в котором – по счастливой случайности! – работала дочка моей соседки по дому.
Хорошо, что с соседями я была приветлива, знала многих подросших детей, а потому не стала давить на девочку авторитетом.
— Маш, скажи, пожалуйста, этот... - я чуть не сорвалась, назвав Сволочь Сволочью. – преподаватель... Ему сильно досталось?
— Ой, да, Вы знаете... Не люди, тот, кто на такое способен!
— Да уж...- я выдержала трагическую паузу. – Но ведь жить будет...
Маша успокоила меня, что я не взяла грех на душу.
— Однако... Здесь одна проблема...
— Ну... - я затаила дыхание.
— Ну я не могу так говорить... врачебная тайна...
— Маш, ну ты ведь меня знаешь...
— Ок... Просто я сама тому была свидетелем... Я знаю, что (она назвала его по имени и отчеству, которые я и слышать не желала) пережил сложную операцию на... м-м-м... гениталиях...
— Оу... - сочувственно произнесла я, хотя это было высшее лицемерие. Более того, я вдруг почувствовала, как мои губки, точно по сигналу, напряглись, словно жили отдельной от мозга жизнью и жаждали пикантных подробностей.
— И... в общем... ему пришлось ампутировать оба яичка...Точнее, то, что от них осталось...
— О-у-у... - загудела я, чувствуя, что начинаю подтекать.
— Представляете... Какие негодяи...
В моей груди загудело.
— Маш, скажи, то есть, с его мужскими функциями теперь – все?
— Ой, ну кончено... ну, вы же понимаете... ну что это за мужчина, да без яиц!
— Меткое сказано, - сказала я, ничуть не испугавшись, что голос мой отдавал металлом.
Мне захотелось ласкать себя и особо бередило сознание мысль о том, что Скотина сейчас ныла в палате, тиская безвольную пустую мошонку со следами операции.
Мой нежный враг. Часть 2. 