Доцент Тараскин, парторг, так и сказал: «Если будешь вступать в партию, тебе очень это пригодится». И записал его в «Университет марксизма-ленинизма». Еще он туда записал Игоря Борисовича Цыганкова, метившего в доценты. Макаров хмыкнул: «А сколько раз в неделю ходить?».
— Раз в неделю. По средам.
— Идет!
Через некоторое время Вовка узнал, что занятия в УМЛ начинаются в шесть, а заканчиваются полдесятого вечера, как у студентов-вечерников, только у тех – четыре раза в неделю, а в УМЛ всего-то раз. А окунуться еще раз в студенческую жизнь ему хотелось. Хотя вступать в партию он не собирался.
О том в УМЛ записалась Татьяна Угарова, Макаров узнал в тот же день. Она вбежала и повисла у него на руке, похудевшая, потемневшая, постриженная под мальчика. «Я как узнала, что ты записался в УМЛ, тоже пошла в партком и потребовала меня записать!», – радостно закричала она. – «А еще мой сын начал ходить, и мне теперь не надо возле него сидеть! Я буду с тобой на всех занятиях УМЛ».
— Хорошо, – сказал Макаров. – Значит, я буду иметь тебя во все дыры, и в среду и в субботу.
— Согласна! Тогда, может, и начнем?
Честно говоря, Татьяна нравилась ему, как нравится вождю какого-нибудь племени «тумбо-юмбо» похотливая самка, которая встает «раком» или валится на спину даже не по первому требованию или просьбе, а по намеку. После той памятной субботы, когда Вовка отодрал ее два раза, она действительно изменилась. Ее сын на мотоцикле попал в аварию и еле выжил. Он полгода пролежал в больнице, перенес несколько операций и, наконец, начал ходить. Она по целым дням не выходила на работу, только звонила старому профессору, который ей почему-то благоволил, все время обещая Таньке место в очной аспирантуре. Она постоянно заигрывала и с новым заведующим кафедрой, и с доцентами, и с аспирантами. А про студентов и говорить не стоит.
— Ладно, Танюша, что там на тебе надето?
— Только колготки и трусики.
— Снимай! – властно сказал Вовка Макаров.
Она послушно спустила до колен прозрачные колготки телесного цвета и трусищи, белые в мелкий цветочек. Вовка толкнул ее животом на стол и расстегнул молнию на брюках.
Еще одна новость, которую он узнал, безжалостно пронзая Татьяну «до глубины души», так это то, что она стала брить ноги и волосы на губах, которые отрасли и больно царапали Вовкин член и мошонку, когда он входил в нее на всю длину. У нее была еще одна особенность. Она быстро кончала, при этом кричала и тряслась, как безумная. Так было и в этот раз.
Танька уже кончила один раз и тряслась в втором экстазе, а Макаров только подбирался к вершине. Он мял ее груди, которые стали еще больше, как скульптор мнет послушную глину, и все ускорял темп. И вдруг замер, потому что член забился у нее внутри. Потом он отстранился и смотрел, как из ее широкого входа вытекает его сперма.
Вовка, пока его член «отдыхал», нашел в Танькиных жирных складках крохотный клиторок и начал его ритмично сжимать, как пинцетом, зажав между большим и указательным пальцем. «Какие у тебя сильные руки!», – с восторгом сказала Татьяна Ивановна Угарова и снова затряслась в оргазме.
От Таньки было трудно уйти, но Макаров мужественно встал со стула, не менее мужественно посмотрел на часы и сказал с металлом в голосе:
— Рабочий день закончился. Пора по домам!
— Завтра увидимся! – выдохнула Танька.
Она уже терла свою развалину и нещадно дергала темные соски...
— Тань!
— А!
— Ты, когда соберешься ко мне, колготки не надевай.
Дела семейные 
webmaster@3iks.ru