— Многие так и подумали. А вот на прошлой неделе мы получили от коллег из NASA сообщение о странном сигнале, зафиксированном Voyager’ом. Проанализировав полученные от них данные, теперь мы с уверенностью можем утверждать, что это сигнал от нашей «Фурии», или, как Вы изволили выразиться, «консервной банки».
— Вы ходите сказать, что догнали его???
— Не только догнали, но даже опередили. Потому что антенны американского аппарата направлены вперёд по ходу его движения, то есть, они уловили сигнал, идущий как бы из дальнего космоса.
— Но вы уверены, что это не ошибка? Может, просто так совпало, и из космоса принесло какие-то помехи?
— Это вряд ли. – ехидно усмехнулся седой профессор. – Видите ли, мы ведь знали, кого догоняем. И знали, что оборудование там исключительно аналоговое, к тому же работающее в непопулярном нынче коротковолновом диапазоне.
— И что? На коротких волнах в дальнем космосе теперь нет помех?
— Помехи никуда не делись, конечно. Но судите сами. Вот что нам прислали заокеанские коллеги в прошлую пятницу:
Профессор дважды щёлкнул мышкой, и из динамиков ноутбука на фоне гудения, шорохов и треска отчётливо послышались звуки гимна России...
Генерал закряхтел, помялся и по привычке встал. Его примеру последовали и все присутствующие, включая нас с Серёгой.
— Вы хотите сказать, что за два месяца вам удалось «догнать и перегнать Америку»? – недоверчиво скривился генерал, когда запись оборвалась.
— Не всю Америку, позволю себе заметить, а всего лишь запущенный полвека назад их космический зонд. И ушло на это не два месяца, а приблизительно шесть недель.
— И почему же вы раньше молчали?
— Как Вы знаете, практически сразу после включения нашего экспериментального маршевого двигателя вся наземная телеметрия по неизвестной пока причине утратила связь с аппаратом. А сведения, полученные от внешних источников, требовали тщательной проверки. – с характерными назидательными нотками в голосе пояснил Альберт Карлович.
— В причинах, кстати, уже разобрались? – вмешался в разговор полковник.
— Разбираемся. Вероятно, цифровое оборудование вышло из строя из-за радиации, создаваемой ядерным ускорителем, уровень которой оказался выше ожидаемого.
— Печально. Ведь теперь мы достоверно даже не знаем, сколько времени проработал концепт вашего ускорителя. – огорчился офицер с тремя звёздами на погонах.
— Не соглашусь. Проведя более глубокой анализ любезно предоставленной нам записи и изучив спектр несущей частоты, мы пришли к выводу, что на момент получения сигнала двигатель всё ещё работал, потому что источник сигнала удалялся от приёмника на Voyager’е с увеличивающейся скоростью.
Зал оживлённо загомонил. Некоторые не выдержали и, вскочив с мест, стали толпиться возле президиума, где сидели профессор, полковник и генерал.
Заседание шло ещё долго. После длительных дебатов учёный озвучил то, что от него требовали. Правда, не для всех это прозвучало так уж оптимистично.
Конечно же, нельзя было не использовать шанс и не попытаться взорвать где-нибудь в дальнем космосе этот булыжник. К тому же, и заряд нужной для этого мощности, и средство его доставки, вроде бы, имелись.
Вот только новый экспериментальный ускоритель был ещё настолько «сырым» и толком не опробованным в деле, что доверить ему миссию, от которой зависит выживание человечества, было бы в высшей степени безответственно. Вернее, сам ускоритель сомнений у профессора вызывал не так много, как блок навигационной автоматики, от которой зависит точность наведения и выбор момента для подрыва заряда.
Ведь принцип работы концепта основан на том, что в реакторе идёт непрерывный процесс синтеза ядер гелия. В результате чего выделяется колоссальное количество энергии, а также высвобождаются быстрые нейтроны. Далее при помощи особой центрифуги, представляющей собой адронный коллайдер в миниатюре, образовавшиеся нейтроны и альфа-частицы разгоняются до запредельных скоростей. И затем их поток
Столкновение. Глава 2 