проконтролировать и соблазнительно качнула бедрами.
– Еще успеешь отблагодарить, – произнес непонятную ей тогда фразу Сычев.
Эта первая встреча оставила тяжелое впечатление. Работа машинистки ей также нравилась, но, постепенно узнавая порядки в учреждении, у Лиды все больше было вопросов, потом нежелания, а в последние дни и страха туда ходить. В бюро работало шесть женщин, примерно одного возраста. Самой старшей – Зое Алексеевне – старшей машинистке было тридцать два года, остальные были значительно моложе, Лидины ровесницы, двадцать три – двадцать пять лет. Все замужние, но как позже выяснилось, что детей, кроме как у Зои Алексеевны, больше ни у кого не было. В первый рабочий день стажерку – так называли принятых с испытательным сроком, удивил прием ее новых товарищей по работе. Машинистки поглядывали на новенькую, которой Зоя Алексеевна разъясняла трудовые обязанности, сочувственно.
Сначала Лида подумала про обычную женскую зависть к ее красоте и молодости, но потом, оглядевшись, не увидела дурнушек среди работающих в машбюро. Это были молодые женщины, хорошенькие, пожалуй, даже красивые, все подтянутые, стройные. Кроме того, все были одеты не очень официально, можно сказать, немного нарядно. Зоя Алексеевна, похожая на американскую актрису Грету Гарбо, была хоть и старше, но выглядела утонченней остальных. Она, правда, сразу сказала, что учреждение у них солидное, и на работу нужно обязательно надеть блузку и юбку, только не узкую, всякие кофты и свитера носить нежелательно.
С блузками понятно, но почему юбки не должны быть узкими, Лида спросить не решилась. С первого дня Лида больше всех разговаривала с Верочкой, сидевшей за соседним столом, жизнерадостной, курносой хохлушкой. Верочка была самой молодой в бюро, но уже получила от учреждения комнату. Сычева все боялись как огня, и потому, когда через неделю работы он вызвал Лиду к себе с экземплярами отчета, она очень волновалась, открывая дверь кабинета.
На этот раз он предложил сесть, а сам, продолжая расхаживать по кабинету, задавал вопросы вполголоса – расспрашивал, как устроилась, все ли понятно с обязанностями, как коллектив. Она отвечала, боясь повернуть голову. Вдруг, резко и неслышно подойдя со спины к стулу, на котором сидела девушка, Сычев, слегка наклонившись над ее головой и протянув обе руки, обхватил своими ладонями неожиданно большими для невысокого мужчины, два тугих полушария груди, и крепко их сжал. От неожиданности у Лиды перехватило дыхание, а руки-ноги будто онемели. Сычев, поигрывая пальцами и продолжая мять ее груди, укоризненно, почти на ушко сказал: - Больше в упряжке, когда вызову не приходи, - явно имея в виду глухой закрытый лифчик под блузкой.
– Встать! – резко меняя тон на приказной, вдруг сказал он, отпуская ее грудь.
Продолжая находиться в оцепенении, Лида встала и выпрямилась. Бумаги в толстой картонной папке выскользнули из рук и рассыпались на полу.
– Подними, – опять властным голосом громко сказал Сычев.
Лида, все еще не соображая, что делает, автоматически грациозно полуприсев, начала собирать рассыпавшиеся. Начальник, быстро нагнувшись, левой рукой сильно надавил на затылок девушки, наклоняя ее голову к полу. Она, чтобы удержать равновесие и не упасть, была вынуждена опереться ладонью в пол и приподнять таз. Сычев, не отпуская ее затылок нагнулся ниже, и, захватив свободной рукой низ юбки, поднял его настолько высоко, насколько позволял крой одежды.
– И трусов чтобы тоже не было, – недовольно сказал он, увидев округлые ягодицы в нижнем белье. Отпустив край подола, он шлепнул ладонью по одной из половинок. И тут Лида, придя в себя и бросив бумаги, вскочила на ноги. Лицо ее было все красное от стыда, прическа сбилась, на глазах выступили слезы.
Дорожное приключение 