первый раз отбиться пытался, мол, ну девчонок же разбудим, а мама ему: «Да не разбудим, ты лежи тихонько, я сама, аккуратно»! Ага, аккуратно: к папиному члену губами потянулась, меня чуть с койки попой не столкнула. Ойкнула, обернулась, рукой меня чуть поближе к ним пододвинула, а и так куда ближе-то, жар от тел чувствую. Лежала на боку, лицом к ним, ладошки под щечку – пай-девочка. А мама тут к-а-а-а-к засосет, чуть ли не с размаху! Папка аж ойкнул и, с перепугу, между своей и моей головами подушку на торец поставил. Думал, спрятались... Да только свою физиономию от меня закрыл, а мне не сильно и надо его физиономию, меня их места пониже интересовали. Ну и у меня ладошка одна как сама из-под щеки выскочила, вниз потянулась...
Мама поначалу так, выгнувшись вся, ко мне спиной и трудилась, почти меня с койки столкнув, мне кроме ее затылка почти ничего видно не было, только самый низ папиного кола. Зато смотреть можно было во все глаза – папино лицо от меня закрыто, мама спиной. А потом, видать, спина устала, и она, оседлав одну папину ногу, оказалась ко мне лицом. Я, поначалу, глаза закрыла, решила: увидит, что я подглядываю – убьет. Но потом Испанию вспомнила, и один глаз приоткрыла, а заодно и подвинулась к папе поближе, на освобожденное маминой попой место, считай, к ним вплотную. На самом краю до этого лежала, того и гляди, на Верку загремлю.
Смотрю, а мама в экстазе, с закрытыми глазами, язык выпустила и папину головку со всех сторон облизывает. Приоткрыла и второй глаз, а тут папа застонал, задергался, мама первую, самую сильную струю, белую, блестящую, в широко открытый рот, на нёбо, приняла, а потом накрыла гейзер и давай его высасывать, громко причмокивая и глотая. Я даже про Верку в этот момент вспомнила, подумала: спит, нет? Если не спит, то как бы ее незаметно повыше поднять, чтобы и она кино увидела? Прислушалась, но сзади только сопение тихое. Ну, думаю, ладно, и сестру из головы пока выкинула.
- Да спала я, спала... К сожалению! – хихикнула с другого бока Верка, и Лера, вздохнув, продолжила:
- Как раз тогда я папин инструмент первый раз в боевом положении толком и разглядела. Понравился, толстый такой, солидный... А, ты ж его стоящим не видел. Ну ничего, у тебя свой не хуже!
Я подумал: «Как – «не видел»? Еще как видел, когда он мою маму-то пахал...», но перебивать не стал. Тем более, что Лерка меня тут же отвлекла: засмеявшись, она вытащила одну руку из-за головы и, положив ее на мой пах, начала легонько играть там пальцами. С чем поиграть, там от такого ее рассказа уже было, хоть и не в самом еще соку.
- Ну, мама папин член изо рта выпустила, голову выпрямила, сидит с закрытыми глазами, остатки глотает, облизывается. Довольная - ужас. А член как стоял себе, так и стоит, вот прямо как у тебя сегодня, - она приподняла голову и глянула критически на мой инструмент, - только не сейчас. Папа руку протянул, его подрачивает тихонько, головка то откроется, то почти совсем закроется...
Подняла пальцами мою уже почти готовую к употреблению колбаску, засмеялась.
- Я, тоже как ты со своей мамой, глаза ресничками прикрыла, ковыряться внизу у себя перестала, замерла – а как мама сейчас глаза откроет? Открыла, и даже в мою сторону глянула. Я глаза зажмурила – ну все, сейчас прилетит. Нет, слышу, кровать опять просела, и вроде что-то между папиным бедром и моими ногами
Воспоминания юности. Наш технарь. часть 4 