с которым, на подоконнике, лежали пластинки. Выбрала одну, и в комнате зазвучал слышанный мной до того, может быть, лишь раз или два голос Эдит Пиаф. Вроде бы быстрое по размеру, но тягучее, как мед, долгое, бесконечно волнующее танго...
А от двери уже шла ко мне стоявшая до этого, привалившись к косяку, Лерка, протягивая обе руки ладонями вниз:
- Пойдем, Сережа. Потанцуем...
Это было мало похоже на танго. Мы просто стояли рядом со столом, втроем, обнявшись, и медленно качались, не особенно и обращая внимания на музыку. Девчонки, сняв каблуки, сразу же опять оказались почти на голову меня ниже, и зарылись носами в мою грудь, прижались, теплые, доверчивые...
Мои.
Я не мог понять, куда и зачем я потратил эти три месяца. Ведь мог, мог получить это ощущение своего полного растворения в девушках, а их – во мне еще тогда, летом. Не стал... Не захотел сам.
Хотя, впрочем, может, и не мог. Время – оно не только лечит, оно и мозги вправляет. И не только нам, мужикам...
Пластинка кончилась, а мы еще долго стояли, чуть раскачиваясь. Пока Лерка не подняла на меня почему-то полные слез, совершенно счастливые глаза:
- Пойдем, Сережка, в нашу комнату. Посмотришь, как мы живем.
Так толком и не разъединившись, мы пошли к выходу. В дверях комнаты застряли, переглянулись, тихонько засмеялись, с трудом, но все же преодолели и это, и следующее такое же препятствие. Зашли в соседнюю, много меньшую комнату, - девчонки впереди, я чуть сзади.
Две узенькие, как у нас с мамой, вплотную стоящие кровати. У стены, перевернутая на бок – кровать побольше, деревянная, похоже, родительская, вынесенная сюда по случаю праздника. Сверху – свернутая вместе с матрацем постель. Трехстворчатый шкаф с зеркалом, лампа в бумажном абажуре, на подоконнике – безделушки, мои лиса со змеей на самом почетном месте, впереди всех. Книжные полки на стенах. И все. Свободного пространства, от двери до спинок кроватей – пара метров.
Впрочем, все это я разглядел потом. Сейчас передо мной стояли Верка и Лерка, и я молча любовался их лицами. А потом сказал:
- Девчонки... Я хочу увидеть, какими вы стали.
Эти две бесстыдницы, с пониманием глянув на меня и вскинув почти одинаковыми жестами руки к верхним пуговицам халатиков, вдруг опустили глаза, а потом и руки, и, кажется, даже слегка покраснели.
Чуть помолчав, на меня вскинула взгляд Верка:
- А что, изменились?
- Ох... Девчонки, вы совсем другие...
Взгляд Веры из серьезного стал куда как более мне привычным, хитрым, с чуточным прищуром:
- Какие?
Следом и Лерка, выйдя из смятения, подняла на меня глаза и посмотрела очень заинтересованно.
Я, чуть подумав, понял: то, что я чувствую, вот так, запросто, сформулировать смогу вряд ли. Попытался отшутиться, ухнув и поцокав языком. И сразу сам понял, что получилось совсем ненатурально.
Лерка, сделав шаг, протянула руки, взяла в них мое лицо и заглянула чуть снизу в глаза:
- Врешь... Ну и ладно...
Выдохнула, закрыла глаза, провела языком по губам и поцеловала меня. Чуть отстранилась:
- Сережка... а ведь мы хотели без тебя...
- И... что? – выдохнул я, взяв ее руками за плечи.
- И ничего... Ни один нам не понравился, ни обоим сразу, ни по одной... Так и лижемся друг с дружкой, тебя вспоминая...
- Господи, девочки вы мои...
Я притянул Верку вплотную к сестре, прижался к ним и стал целовать их лица. Сначала судорожными, только кончиками губ, прикосновениями, но потом встретился с чьими-то губами, и мы слились уже всерьез. Девчонки передавали мои губы друг другу сами, ладошками бережно чуть поворачивая мою голову к сестре, как будто это была какая-то драгоценность. Потихоньку у них почему-то
Плохо сосешь 