— Именем Девяти Стихий и властью Тридцати Пяти Направлений, третьим пунктом устава Пятнадцати Сфер Преблагого Эфира и волей Жёлтого Монолита я призываю тебя, сэр Андрэ. Я применяю дарованное тобой право единократного вызова и озвученное тобой соглашение сумеречного вассала. Да будет душа твоя моей собственностью в случае нарушения соглашения.
Договорив до конца ритуальную формулу, леди Иррейн улыбнулась — сдержанно, уголками лишь губ, как подобает воспитанной даме эльфийских кровей из высшего общества. Зелёные миндалевидные глаза её полыхнули хищными искрами.
Линии пентаграммы налились лиловым пламенем, пространство в центре обставленной свечами фигуры слегка помутнело. Больше не произошло ничего.
Это бывает.
Демоны тоже далеко не сразу всегда отвечают на вызов, разрывающий измерения. Что уж там говорить об отягощённых телесными нуждами ничтожнейших смертных?
— Сэр Андрэ, сын Николиуза, внук Леопольда, — проговорила вновь девушка, облизнув пересохшие от искушающих предчувствий губы. — Правом единократного вызова, клятвою сумеречного вассала, принесённой тобою некогда, я вызываю тебя.
Пентаграмма засветилась ярче, на миг линии её стали видны чётче свечей, глазу стало больно на них смотреть. Сгусток чего-то неизъяснимого в центре фигуры, чего-то искривлённо-прозрачного, подобного клубам тёплого воздуха над бездымным огнём или неровности в криво выдутой стекловаром бутылке, сжался и уплотнился.
Задрожал, приобретая краски и вид, вводя в мир наш сквозь иномерные грани и формы вполне материального индивидуума.
— Леди Иррейн.
Рыжеволосая девушка улыбнулась, улыбнулась шире, созерцая смущённо переминающегося с ноги на ногу внутри колдовской фигуры юношу из королевского рода. Юношу, находящегося теперь более чем целиком в её власти.
— Сэр Андрэ.
Улыбка её была уже откровенно ведьмовской.
С неуверенным, даже робким видом, он сделал шаг вперёд, сделал ещё один шаг, нога его замерла в воздухе, не будучи способна переступить магических линий. Оценки леди Иррейн по высшей ритуалистике всегда были лучшими в Академии.
Юноша кашлянул неуверенно, как бы боясь поднять взгляд. Эта часть игры всегда заставляла дыхание эльфийки замедлиться.
— Что я... должен для вас совершить, прекрасная леди?
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Подобное профанное применение Ритуала Призыва не было разрешено правилами Академии, не декларировалось уставом и даже противоречило девятнадцати пунктам подписываемых абитуриентами соглашений, не говоря уже о неписаных пожеланиях их высокородных родителей. Выведай ректор Ортазиус о происходящем здесь и сейчас, выведай он об этом официально, исключение двух студиозусов из учебного заведения стало бы делом мгновения, — хотя леди Иррейн полагала, что неофициально он и так в общих чертах давно уже обо всём знает.
Но, так или иначе, едва ли не каждый третий студент на пятом или четвёртом курсе демонологического факультета участвовал в этой игре.
Мерзкой и восхитительной.
Вручить другому Право Единократного Вызова, вручить, по сути, временную власть над собой. Рискуя в случае ослушания расстаться с бессмертной частью себя.
Не то чтобы это было реально опасно, человек, в отличие от демона, вряд ли сумеет сделать что-то особенно страшное с твоею душой. Да и вряд ли восхочет?
В случае чрезмернейших издевательств есть шанс воззвать к Высшим Сферам, архимандриты и метамаги вполне могут расторгнуть заключённое соглашение, хотя, разумеется, огласка в этом случае неизбежна и о продолжении учёбы можно будет уже не мечтать.
Но главное — то, ради чего многие студиозусы вопреки риску играли украдкою снова и снова в эту игру? — заключалось как раз в ощущении утраты свободы. Утраты ответственности. Чувстве, так редко испытываемом юными выходцами из высшего света, где регламентирован каждый шаг, каждый жест, каждый взгляд и положение вилки за завтраком.
Саму Иррейн призывали внутрь пентаграммы трижды.
В первый раз сделавший это студент, обаятельный прощелыга Альбертус, поведавший ей об этой игре
Мой опыт 