В гостиной, где Джулия долго сидела, молча и неотрывно разглядывая его, Уилл пребывал в состоянии смятения и тревоги. Харриет ничего не сообщила ему о цели их визита в это поместье, упомянув лишь то, что она желает видеть одну даму. Никогда прежде он не оставался наедине с незнакомой женщиной и явно испытывал благоговейный трепет перед хозяйкой, которая теперь казалась ему такой властной и очень красивой. И все же ему хотелось, чтобы сестра находилась сейчас рядом, потому что только с ней он чувствовал себя в полной безопасности.
Он звука приоткрывшейся двери он едва не подпрыгнул, но увидев, что это всего лишь одна из служанок, чуть успокоился. Но то, что она держала в руке, заставило его густо покраснеть, и леди Тингл не могла этого не заметить.
— Мэм, мисс Астрид сказала, что когда я принесу вам это...
— Спасибо, Марѝ. Хм, они довольно простые, не так ли? — Джулия рассматривала белые панталоны, которые протянула ей горничная. Пробежав пальцами по материалу и проверив упругость резинки, которая всего несколько минут назад охватывала талию и бедра Харриет, она встала и шагнула к креслу Уилла, держа в руках интимные штанишки его сестры.
— Ты когда-нибудь надевал их, Уилл?
У молодого человека отвисла челюсть, а взгляд остекленел. Румянец на его лице стал таким же глубоким, как дамасская роза [намек на розу, ставшую основой для гербового символа британского рода Ланкастеров – прим. переводчицы] Ну конечно, он достаточно хорошо их знал, как и все остальные панталоны Харриет, — белые, голубые или розовые. Она много раз ловила его на том, что он подглядывает за ней в ее спальне, когда она была в восхитительном dishabille [нижнее белье, неглиже (фр.) – прим. переводчицы], потому что дверь часто скрипела, когда он нервно сжимал ее, выглядывая из-за косяка, и потом строго отчитывала его. Но неделю назад она застукала его за этим занятием, будучи безумно восхитительной, одетой лишь в свои черные высокие ботинки на шнуровке, белые шелковые чулки, эти самые панталоны и сорочку, которая оставляла наполовину обнаженными крупные молочные тыковки ее упругих грудей.
— Это ты, Уилл? О, что это ты делаешь? — воскликнула тогда его сестра, после чего, уже не в силах более сдерживаться, Уилл запрыгнул в ее священный будуар и бросился к ее ногам, вдыхая запах кожи ее ботинок, в то время как его руки сжимали ее лодыжки так дерзко, так умоляюще, что Харриет не могла пошевелиться.
— Не надо, Уилл! Как ты смеешь входить, когда я раздета! Немедленно прекратите, сэр!
Но его уже охватила такая ярость желания, что, пока Харриет покачивалась, пытаясь освободиться, он рабски облизывал ее ботиночки, а потом поднялся губами к восхитительной округлости ее коленей. Но вдруг, словно осознав всю чудовищность того, что он делает, Уилл поднялся и убежал, преследуемый рыданиями сестры. В ту же ночь, когда Харриет была занята другими делами, он прокрался в ее комнату и стащил те самые панталоны, которые Джулия теперь держала перед ним. В постели он надевал их, представляя себе попку сестры на том месте, где ткань обтягивала его собственную, — хотя она и не была такой широкой, как у нее, — и поглаживал свой член сквозь хлопок там, где обычно уютно располагалась ее киска.
— Ну так что же, сэр? — повторила свой вопрос Джулия. — Возьми его за запястья, Марѝ!
Застыв неподвижно в своей позе, Уилл безвольно позволил взять себя за руки. Теперь он не сомневался в том, что Харриет рассказала им все, как не сомневался и в том, что его ждет наказание за
Поликлиника 
webmaster@3iks.ru