место и не собираюсь с ней спорить. Готова выслушивать нелицеприятные претензии. Я виновата. Искупить вину за сломанную жизнь и отнятое здоровье невозможно, сколько бы лет я ни провела в колонии. Если бы это что-то могло изменить, встала бы перед ней и её пострадавшим сыном на колени. Ноги бы целовала...
Молюсь только о том, чтобы она не начала выяснять отношения прямо тут. Или хотя бы сделала это тихо, не привлекая постороннего внимания. Сомневаюсь, что Николай позволит мне работать в клубе, если я спровоцирую конфликт с вип-клиенткой. А бизнес для него – приоритет номер один.
Но мои молитвы остаются неуслышанными. А может, это ещё один этап искупления...
— Что тут делает эта зэчка? – женщина обращается к Насте, говорит нарочито громко, чтобы привлечь к себе внимание. Благо, в холле никого, кроме нас троих, нет.
— Вы о ком, Наталья Егоровна?
— Об этой, – и жеманно машет в мою сторону рукой. Могла бы и пальцем показать. Что уж церемониться? – А ты не знала, что она сидела?
Коллега поворачивается ко мне и одними губами спрашивает:
— Это правда?
Сил ответить нет, я просто киваю.
— А... – она поднимает глаза наверх, очевидно, имея в виду Николая или Алёну, – знает? Снова киваю. Моя совесть чиста. Вместе со всеми документами я подала копию справки об освобождении. Так что руководство в курсе.
— Ты, дрянь, как посмела появиться тут? Тебе мало того, что ты сломала жизнь моему сыну?
Она кричит, проговаривая все фразы, которые я от неё ждала. Пытаюсь мысленно возвести вокруг себя забор или спрятаться в стеклянную капсулу. Мне нечего ответить женщине. Она права, во всём права. Я виновата! Мне нет прощения, сколько бы я ни извинялась. Поэтому молчу, принимая, словно удары, все упрёки один за другим. У меня нет моральных сил сопротивляться. Я – просто маленький мышонок, попавший в мышеловку...
ХХХ
Он, его мать и я сидим в его кабинете.
— Как ты мог дать ей работу, этой твари!
— Мама, я не знал кто это, я же на суде не был.
— Уволь ей немедленно. Из-за неё ты месяц провалялся в больнице и не попал на парусную регату.
— Хорошо. Я уволю её.
— А ты что смотришь, шлюха! Да, я сделала все, что бы ты села! Думала, что условным сроком отделаешься? Хрена там! Судья, что судил тебя – женат на моей близкой подруге. Начальник колонии – мой двоюродный брат. Наши законы слишком лояльны и несправедливы, сынок. Ты представь, она с брюхом, у неё куча справок, что она не виновата, что ей надо лежать на сохранении и тому подобное. Да она даже в тюрьму не села бы! А ты лежишь со сломанным бедром, твоя жизнь пущена под откос, спортивная карьера накрылась медным тазом. Всё, к чему ты стремился в жизни, разрушено. Столько трудов и усилий – всё псу под хвост из-за тупоголовой дуры, которая уселась за руль, будучи беременной! Она должна была понести справедливое наказание! И она его понесла!
— То есть вы предоставили суду поддельные справки из немецкой клиники о его здоровье... – медленно проговариваю я.
— Справки были самые настоящие. Я только попросила переводчика немного сгустить краски. Судью простимулировала. А мой двоюродный братец сделал все, что бы ты не вышла по УДО. Ну и поработал над тобой в колонии, сделал из тебя конченную шлюху, - и она заразительно смеется.
— То есть из-за того, что ваш сын на месяц лег в больницу и не попал на регату, вы сломали мне жизнь...
— Ты еще легко отделалась, тварь! Статья давала возможность
Высшее наслаждение 