— Сейчас буду тебя кормить, мой неутомимый гладиатор! Стол накрыт в соседней комнате.
Не утруждаясь одеванием, пара отправилась туда, где «стол был яств». Иннокентий с умеренной громкости хлопком открыл шампанское.
— Варвара Брониславовна, не знаю с чего начать... Обе темы исключительно актуальны!
— Да? У тебя две темы? Интересно! — кокетливо наклонила голову хозяйка дома. — Я теряюсь в догадках, какая вторая...
— Думаю, что вторая — всё же первая, — нагнетал таинственность гость. — Для меня, по крайней мере.
— Ой, а я думала, что только в женщине должна быть загадка... Ну начни уже с чего-нибудь!
— Варвара Брониславовна, дорогая! — встал Иннокентий с бокалом в руке. — Я не умею говорить красиво, но в жизни одинокого мужчины бывают моменты, когда он... Он... это... сорвал фиалку на поле... Короче, я прошу вас стать моей же... Блять, а это ещё кто?!!
На диване в углу, возле кучи брошенной на пол одежды, сладко спал голый мужик!
Со стоячим хуем!
Едва троица пассажиров скрылась за дверью, четвёртый пришёл в себя.
— Командир, я тоже на месте. Вот тебе бонус, — он протянул бомбиле купюру, — и можешь ехать.
Поднявшись на тринадцатый этаж, Павел прошёл налево до конца и дважды кратко, интеллигентненько так, нажал кнопку звонка. Послышались шаги, дверь распахнулась.
— Павел? Добрый вечер, — ровным учительским тоном поздоровалась женщина. — А где Вениамин?
— Он это... задерживается... наверное, к Гале отправился, — после сегодняшнего эксцесса Павел не ожидал от неё спокойствия и растерялся. — Добрый... вечер, Изабелла Марковна. Вы позволите... войти?
— Войди, сделай милость... — она посторонилась. — С чем пожаловал? Тебя можно поздравить с лёгким паром? А почему ты трезвый?
Венино предупреждение о неразглашении сыграло роль: Пашка сжал волю в кулак и подносил к губам стакан, едва пригубливая, имея в виду сегодня же расставить все точки над «Ё» в смысле Астролябии. Сыграть перед друзьями вусмерть пьяного было легко: ещё учась в театральном, он и не такое изображал.
— Да мы и не пили почти. У ребят дела наклёвывались, так что ограничились пивом, — покривил он душой.
— А девушки?
— Да будет вам, Изабелла Марковна! Правда, что ли, верите, будто бани без проституток не бывает?
— Ну, извини, извини. Я ведь женщина, всяким слухам верю... Если бы не учила вас, оболтусов, астрономии, поверила б, что Земля плоская, — развела она руками. — Так что тебя привело ко мне в столь поздний час?
— Уж и поздний... Половина десятого всего, — пробормотал Павел, судорожно соображая, как себя вести. Венина тётушка была спокойна, как удав, будто не она днём сверкала голой жопой перед бывшим учеником. Ни один из заготовленных сценариев не годился в этой ситуации, и он решил, что честность — лучшая политика.
— Я хотел извиниться за сегодняшнюю безобразную выходку...
— То есть?
— Ну... помните, вы были... э-э-э... несколько возбуждены... не владели собой? А когда нагнулись за трус... за очками, я чуть не изнасиловал вас...
— Чаю хочешь, Паша? — перебила учительница невозмутимым тоном, глядя, впрочем, куда-то в сторону.
— Если угостите, с удовольствием!
— За чаем и поговорим. Проходи, садись. Можешь не разуваться.
Хозяйка устроила натуральную чайную церемонию: делала всё с преувеличенной тщательностью, будто важнейшее дело в жизни. Она ни разу не повернула головы в сторону сидящего за столом Павла и не произнесла ни слова. Домашний костюм из тонкой, отливающей шёлковым блеском ткани — лёгкая блузка и просторные штаны — подчёркивал достоинства фигуры при движениях. Лёгкий наклон, и блузка натягивается под весом грудей, а штаны облегают попу так, что становится ясно — под
Однажды в школе 