дернулся, и глаза открылись. Она широко улыбнулась и села.
– Мне не хватало просыпаться с тобой вот так, – пробормотала она.
Я поцеловал ее, а затем стянул с нее покрывало. Она издала короткий вскрик и попыталась натянуть покрывало обратно на себя.
– У тебя есть полчаса; потом нам нужно выходить. На кухне есть свежие круассаны, если хочешь. Я пойду, посмотрю, есть ли шанс поднять Джулию.
Эли рассмеялся:
– Удачи тебе.
Джулия уже проснулась, когда я открыл дверь в ее каюту. Она приветствовала меня широкой улыбкой.
– Прошлой ночью мама не ложилась спать; она была с тобой, не так ли?
– Была, юная леди, но ничего не подумайте, она лишь спала! Тебе пора вставать, мы скоро отправляемся в путь.
***
Чтобы добраться до причала «Never» у коттеджа, нам потребовалось еще три дня. Это было путешествие, которое при обычных обстоятельствах должно было занять лишь половину этого времени, но тут был август и сезон, когда замирает общественная жизнь. В путешествии с группой охраны были свои преимущества. Жалобы других лодок на канале резко стихли, когда несколько крупных и пугающих мужчин приказали им вести себя тихо.
Симона помахала нам рукой и, как и обещала, передала сообщение по каналу. Она позвонила смотрителям шлюзов на том участке канала, по которому нам предстояло проплыть, и попросила их определить приоритет для «Never» и лодки, которую нанял Джамал. Мы смогли пройти через большинство шлюзов лишь с небольшими задержками.
Путешествие было горько-сладким по нескольким причинам. Пока Эли сидела в тишине и наблюдала за французской сельской местностью, медленно проплывающей мимо лодки, у меня была возможность пообщаться с моей вновь обретенной дочерью. Я знал о ней так мало. Она должна была вырасти такой же красивой, как ее мать, Бог знает как, если половина ее ДНК досталась от меня.
Она с увлечением рассказывала мне историю своей жизни, лирически повествуя о своей школе и друзьях. Она училась в частной школе для девочек на южном побережье и была, как я понял, на продленке. Ночи с понедельника по четверг она проводила в дортуаре, возвращаясь домой в пятницу днем. Если ее мать была в командировке, она занимала комнаты у обеих пар бабушек и дедушек.
Воспользовавшись случаем, я достал фотоаппарат и начал снимать ее и ее мать. После выхода книги мне больше не требовалось зарабатывать на жизнь фотографией. Я по-прежнему фотографировал, но только для собственного удовольствия. Эли лучилась сквозь объектив своей естественной красотой и индивидуальностью.
У нашей дочери была такая же фотогеничность, как у ее матери, и я заполнил карту памяти ее снимками.
Эли спросила, не может ли она продолжать спать в моей каюте, и я согласился после долгой жаркой дискуссии с самим собой, но сохранил свое правило «никакого панибратства». Я любил эту прекрасную женщину до последней капли крови, и ее предательство этой любви почти уничтожило меня. Люблю ли я ее до сих пор? Возможно, но, честно говоря, не знаю. Я знаю, что до сих пор чувствую к ней нечто сильное, и не могу не любить дочь, которую она мне подарила.
Спать в одной постели с Эли было все равно что натягивать удобную пару туфель. Она почти не изменилась, и засыпание с ней в моих объятиях навевало приятные воспоминания. Если бы я был более циничным, я бы принял ее ухаживания, но что-то не давало мне покоя. В ее истории было так много нестыковок. Она призналась, что в течение нескольких лет довольно хорошо представляла себе, где я нахожусь, но, чтобы заставить ее действовать, Джулии понадобилось заметить меня на фотографии.
Плодовитый кавказец 