прокурора снова осмотрела меня с ног до головы и улыбнулась одной из тех зазывных улыбок, что я получал почти от всех женщин в штате генерального прокурора. Дело дошло до того, что меня отвел в сторону Сид Леви и спросил, не хочу ли я, чтобы он предпринял какие-либо действия. Я умолял его не делать этого, поскольку отчаянно пытался добиться хорошего отношения к моему маленькому персоналу со стороны его сотрудников. Мне не нужны трения из-за нескольких взглядов, нескольких замечаний и случайного ненужного физического контакта.
Он ушел, покачав головой и сказав:
— Жизнь была немного проще, когда все, что тебе нужно было делать, это защищать женщин в штате.
Его проблема заключалась в том, что он отдавал предпочтение женщинам-адвокатам в соотношении шестьдесят на сорок, стараясь быть работодателем с равными возможностями в эпоху, когда юридические факультеты заканчивает больше женщин, чем мужчин. Проблема в том, что они были адвокатами и агрессивными, и провели большую часть своей взрослой жизни, учась, чтобы добиться успеха, а теперь они либо искали партнерства, либо развлекались.
Многие из его сотрудников-мужчин были геями, некоторые унаследовали их от предшественников, а других привлекали хорошие условия работы для геев. В результате соотношение гетеросексуальных мужчин соответствовало вечеру в бродвейском театре. Неженатых мужчин было очень мало. Отлично для парней - если только у вас нет ревнивой, беременной и эмоционально нестабильной отчужденной супруги.
Идя в комнату присяжных, чтобы сразиться с сенатором Хоффманом, я думал о том, что если все пройдет хорошо, то я, возможно, смогу получить свой собственный кабинет. Когда я был приведен к присяге, сенатор сразу же заявил о супружеских привилегиях.
— Каких, сенатор? - спросил я.
— Всех, - ответил он. Уголком глаза я видел, как делает заметки индианка.
— Вы должны ожидать, пока я не задам вопрос, - сказал я, стараясь казаться слегка удивленным. - Не хотите посоветоваться по этому поводу с вашим адвокатом?
— Нет, - ответил он.
— Хорошо, когда вы вернулись домой 25 марта этого года? - спросил я.
— Не могу вспомнить.
— Вы привезли свою жену в Мерси Дженерал в 9:46 вечера, - сказал я, показывая ему протокол госпитализации и последующий полицейский отчет. - Значит, это должно было быть раньше.
Он ничего не ответил, и я продолжил.
— Свидетели говорят, что вы уехали из Рочестера незадолго до восьми вечера. ВЕРНО?
— ДА, - неохотно ответил он.
— Обычно сколько времени вам требуется, чтобы добраться до дома? - спросил я.
Он знал, куда я клоню, и нехотя ответил:
— Может быть, от сорока пяти минут до часа.
— Полиция штата заверила меня, что в хорошую погоду дорога займет час десять минут, но в ту ночь в Рочестере был так называемый «шторм с эффектом озера». Снег, ВЕРНО?
— Да, - сказал он, но слова были едва слышны.
Я наклонился к нему.
— Сенатор, у вас едва хватало времени, чтобы добраться до дома, найти свою жену, попавшую в беду, и доставить ее в больницу! Если ее ударили не вы, то кто?
Мы смотрели глаза в глаза, когда я это говорил.
Хоффман отвесил челюсть и ответил:
— Я ссылаюсь на супружескую привилегию.
Я отступил назад, и в этот момент увидел, как поднялась рука старшины жюри.
Я повернулся, подтверждая ее слова.
— Имеет ли он право это сделать? - спросила она.
Я повернулся обратно к Хоффману, прежде чем ответить.
— Возможно... это близкий момент, то, что он знает, как это должно было исходить от его жены, о чем она рассказала ему, потому что он был ее мужем. Но применима ли здесь привилегия... тоже вопрос не праздный. Однако он делает ставку на то, что я попытаюсь добиться
Летом в Крыму 