Пока я извергал своё семя, струю за струей, в глубину ее влагалища, Артём заливал её лицо своей спермой и приговаривал:
— Терпи, шалава, терпи! Привыкай!
Вова всё тщательно фиксировал на камеру. Я видел в прикреплённом к стене мониторе заляпанное мутной жижей лицо, очки, по которым стекала сперма, открытый рот, из которого толчками вырывалась такая же густая жидкость. Её раскрытую разъёбанную пиздень. Да, ей было плохо, очень плохо, но мне - прекрасно! Я задержался в ней еще на мгновение перед выходом, поднял глаза на парней, тяжело сопевших, и сказал:
— Ёаный в рот, парни, как же это было охуенно!
— Да, братуха, да! - поддержал меня Артём.
Натягивая трусы, я любовался, как ее закрытые веки блестели от слез, а очки - от спермы, как ее дырень словно зевала, раздутая, открытая, красная и блестящая от насилия.
— Рыжий, твой черёд.
— Ну наконец-то!
Без лишних церемоний мы закинули девку на тахту сиськами вверх, а на нее взгромоздился Вова, чье молодое, но крупное тело полностью накрыло девчонку, только стройные белые ножки торчали из-под него. Когда он ввел свой член, я услышал крик и увидел, как напряглись ее бедра, поскольку он трахал ее, вторгаясь еще более грубо, чем я. Я с усмешкой снова взял фотокамеру, подумав, что это будут исключительные снимки. Из тех, что я так люблю. Я был уверен, что заказчику они тоже понравятся. Страдающее прекрасное тело, измазанное спермой красное лицо, мутные очки, поводок, ошейник - как раз то, что надо!
Следующие десять минут единственными звуками в комнате были удары плоти о плоть, приглушенными воплями боли и отчаяния и тихими рыданиями ментовской шлюшки. Да, парню было чуть легче её ебать, благодаря моей смазке. Когда Вова с тихим стоном кончил внутрь неё, я сделал другой снимок, высветив вспышкой в темноте ее дырку, истекающую спермой, ее агонизирующее тело, будто снова приглашающее к распутству. И распутство не заставило себя долго ждать!
Пока Никто обмывало девочку и приводило её тело в более-менее товарный вид, мы пили пиво и обсуждали произошедшее. Громко, в полный голос, чтобы Светлана всё слышала.
— Да, шлюха хоть и красивая, но ещё вялая.
— Ага, как деревянная. С ней ещё работать и работать!
— Ну, это мы умеем и любим. Да Рыжий?
— Ещё как!
— Эй, пизда, тебе понравилось?!
— Да, господин Рыжий... - еле выдавила из себя осипшим голосом Светлана.
— Ещё хочешь?
Девушку передёрнуло, но она смиренно ответила:
— Да, господин...
— Никто, здрисни. Мы теперь сами.
Я решил передохнуть, занявшись съёмкой, а Рыжий и Седой захотели разнообразия, и перевернули сучку, поставив ее на тахту на колени. Артём держал ее за бедра сзади и погрузил свой член в ее, теперь уже хорошо смазанную Никто дырку, вызвав тихий всхлип, когда он начал хлопать ладонью ее по истерзанной мною заднице. Когда Вова резко поднял ее голову одновременно за волосы и поводок, она снова закричала, слезы брызнули из глаз, но крик был тут же подавлен, потому что он запихнул свой член между пухлых губ. Он заставил все ее тело изогнуться, когда вбил своего крупного "молодца" до самых глубоких глубин неопытного горла. Все ее тело дергалось, извивалось и корчилось, пока Артём втыкал ей сзади, а Вова держал голову, регулярно натягивая ошейник для остроты ощущений. Его таз смачно ударял ей по носу и очкам, а тугие яйца били по подбородку, поскольку он запихивал свою елду целиком в ее глотку. Страшные, гортанно-животные звуки исходили из ее жестоко насилуемого горла, а сиськи весело болтались внизу. Светлана билась, зажатая с двух сторон двумя беспощадными отбойными молотками. Как и было
Лунная дорожка Юльки Лабуды-4 