Сейчас, по прошествии времени, я нахожу в себе силы, чтобы описать то, что со мной произошло. Пытаясь на бумаге выразить свои чувства, я ощутил массу препятствий. Помню, как я был маленьким мальчиком, помню свои ощущения. И самым главным из моих чувств была любовь к маме. Она была самой ласковой, самой красивой. Я с сочувствием смотрел на своих друзей: с мамами им совершенно не повезло, ведь самая лучшая мама была у меня. Я часто пытался сказать ей, как я её люблю.
— Мама, я люблю тебя! Я тебя очень люблю! Я тебя очень-очень люблю!
Я ощущал своё полное бессилие в попытке выразить свои чувства, мою любовь не смогли передать и миллион "очень-очень". Так я впервые столкнулся с ограничением языка мира взрослых. Они, эти ограничения, связывают меня по рукам и ногам теперь, когда я описываю эту сказку, пришедшую из моего детства.
Конечно, мне не удастся передать все мои переживания, но я прошу тебя, читающего мой рассказ: будь открыт, как ребёнок. И единственным табу для тебя должно стать табу на пошлость.
***
Я заметил их издалека, в то время как они шли нам навстречу. Это была скромно одетая стройная женщина с неуловимо знакомым лицом, которая с улыбкой смотрела на меня. Рядом шла ярко накрашенная пышная блондинка с вызывающим взглядом, по-видимому, её дочь. Ну да, их было сложно не заметить, поскольку они сами выделили меня из толпы, глядя на меня, как на своего знакомого.
— Здравствуйте, - без улыбки произнесла девушка - блондинка.
Мне стало неприятно от её пристального оценивающего взгляда. Такой взгляд бывает у какой-нибудь девахи на корпоративе, когда она решает, стоит ли с тобой уединиться для ничего не обязывающего интима, или нет.
— Знакомься, Павлик! Это твоя сестра Леночка, - провозгласила мама.
Увидя недоумение на моём лице, она добавила, засмеявшись:
— Молочная сестра! А это твоя вторая мама, Женя. Она кормила тебя, когда ты был совсем маленьким.
Они обе рассмеялась. В контрасте со своей дочерью, Евгения Александровна обладала каким-то врождённым обаянием, сразу располагавшим к себе. И я даже вздрогнул от её мягкого и низкого голоса, показавшиеся удивительно знакомым.
— Твоей маме приходилось работать по ночам, Павлик...
В этот миг я вдруг почувствовал, что мне чрезвычайно приятно от того, что эта милая женщина называет меня Павликом.
— И я кормила вас обоих. Одну грудь сосала Ленка, другую - ты.
Она смущённо хихикнула. Я машинально уставился на грудь женщины. Женщина была в плащике, и грудь её конечно, выделялась, как у всех женщин, но что я, чёрт возьми, собирался там рассмотреть? Я поднял взор, увидел, что она перехватила мой взгляд, и почувствовал себя полным и окончательным идиотом.
— Ну да, - добавила она со слегка лукавым выражением - как-то так...
— Её дочь смотрела на меня уже с интересом, но я счёл за благо скромно опустить глаза.
Мы прошли ещё немного вчетвером, а я всё пытался вспомнить, где мог видеть лицо этой женщины. И наконец, смог вспомнить. Нет, я не видел её раньше. Она была очень похожа на какую-то забытую актрису ещё советских времён. Да, я видел отрывок из старого фильма. "Опасный поворот", кажется. И помню, как меня поразили лицо, голос этой актрисы, её такие мило неловкие, в чём-то беспомощные движения и жесты. И позднее я размышлял о том, что образ этой актрисы врезался мне в память не случайно. Видимо, детские, неосознанные воспоминания о моей кормилице так дали о себе знать.
Однажды на нудистском пляже... 