губ. Диана приподняла вверх обе брови, сделав умоля-ющее лицо, боясь моргнуть и пропустить момент, когда откроется дверь спальни родителей. Голосо-вые связки не слушались, и она уже ни чего не говорила, только хрипло дышала. Ребекка сладо-страстно улыбнулась, ее рука забралась в брюки Дианы по локоть, с треском оттягивая резинку от живота. Она начала толкать ее вниз, скребя скрюченными пальцами промежность, жестко даже жестоко, терзая клитор, посылая сразу два пальца внутрь, во влагалище. Давай сучка! Давай! Кончи! Кончи немедленно! Я этого хочу! – прошептала Ребекка, облизывая солоноватую от пота кожу на шее девушки. Я обожаю смотреть, как ты кончаешь! Ты становишься прекрасной в это мгновение! Мозг Дианы утратил способность анализировать. Плоть одержала верх над разумом. Сердце засту-чало так, что в глазах потемнело, показалось, что соски сейчас лопнут от мучительно-сладкого внут-реннего давления. Таз Дианы начал беспорядочно двигаться, насаживая влагалище на пальцы по-други. Если бы сейчас мать Ребекки вышла из своей комнаты, она бы стала свидетелем дикого зре-лища, и Диана не смогла бы остановиться. Опасность, собственное бесстыдство, довели ее до ис-ступления. Мисс Стивенсон требовалось сделать только несколько шагов, что бы стать свидетелем агонии оргазма, такой правильной и скромной Дианочки, которую она знала. Бля**! – хрипло выдохнула Ребекка. Ты… писаешь! Ты мочишься мне на руку! Диана ничего не чувствовала, даже не осознавала, что ее мочевой пузырь в потоке судорог насла-ждения сокращается, выталкивая из уретры короткие струйки горячей влаги. Она не понимала, где находится, что происходит, просто больше не могла терпеть. Она судорожно прижалась к Ребекке, стискивая бедрами ее руку и мелко задрожала, закатывая глаза, некрасиво открыв рот, из которого потекла пузырящаяся слюна. Может быть это была лучшая кульминация в ее жизни, и Диане было плевать, что по тесным брюкам расползается заметное, даже на черном материале, крупное мокрое пятно. *** Внутренне Эван был готов к тому, что лицо мачехи будут скрывать большие солнцезащитные очки, а горло шарф. Что она будет расстроена. Что будет злиться на него. Что станет кричать. А он станет извиняться, тысячу раз извиняться, не смотря ни на что. Именно так он думал, глядя на дверь, веду-щую в пристройку, во взрослую часть дома, как ее называл отец. К тому, что он увидел, когда она открылась, мальчик оказался не готов. На женщине, которая вышла на кухню, не было ни шарфа, ни очков. Вся подготовка Эвана оказа-лась пустой тратой времени. Его сто раз отрепетированные извинения превратились в жалкую глу-пую скороговорку, в лепет, от которого он мучительно покраснел. …кто это? Кто эта женщина, которая смотрит на меня с другой стороны обеденного стола? Эван был поражён и онемел. То, что когда то было классическими синими джинсами, сейчас пре-вратилось в шорты, в нечто обтягивающее, как латекс, с умыслом разорванное во многих местах, что бы подчеркнуть невыразимую сексуальность бедер, ягодиц и стройность длинных ног. Обнаженный живот украшало поблескивающее колечко в пупке. Яркая футболка в стиле «ZZ Top» была завязана крупным узлом под грудью, служа площадкой, поддерживающей налитые крупные полушария. Стро-гий макияж сменила молодежная боевая раскраска, а клубнично-золотые волосы были зачесаны назад и стянуты в тугой узел на затылке, который Эван так любил. Превращение, которое началось несколько недель назад, закончилось. Перед Эваном стояла молодая, великолепная, брызжущая сексуальностью женщина, его
Флорист 