я громко сглотнул. Я знаю, как Джанет выглядит в бикини.
— Затем он пригласил меня в среду на ужин. Это было уже ТОЧНО как свидание. Мы ели, танцевали, и он поцеловал меня, а я в ответ поцеловала его. Этому способствовали, мои горе и неуверенность в себе. Я просто хотела, чтобы какой-нибудь мужчина уверил меня, что моя жизнь не закончилась. Женщина на твоей фотографии была намного моложе и горячее меня, и я начала изливать на него свою потребность быть желанной. Это было похоже на мою личную версию стокгольмского синдрома.
Я подумал: «Возможно, он не очень хорош в фотосъемках, но он — гений в соблазнении. Он не мог бы сыграть на опасениях Джанет лучше, даже если бы действительно был женат на ней семнадцать лет».
Затем она заколебалась. Я не хотел слышать, что будет дальше, но должен был раскопать всю историю. Поэтому я сказал, и мой голос был полон подозрений и угроз:
— Это все, что тогда случилось?
Она глубоко вздохнула, а потом после длительной паузы продолжила. Она сказала, что вчера вечером Мёрф пригласил ее к себе домой на ужин, просто чтобы помочь ей набраться смелости для противостояния, которое, как сказал адвокат, ей придется выдержать сегодня со мной.
В середине этого предложения Джанет заплакала. Я наконец-то точно понял, что он ее трахнул. Я мягко сказал:
— Сколько раз? — Она сказала самым тихим голосом:
— Один.
В тот день, когда метеор пронесся по небу, динозавры, должно быть, чувствовали то же самое, что и я в этот момент. Ошибки не было. Жизнь, как я понял, закончилась. Моя прекрасная родственная душа, любовница и подруга раздвинула ноги для Джима Мёрфа.
Тихий голос в моей голове подсказывал мне быть честным, так как Джим Мёрф мастерски сыграл ее. Но факт оставался фактом, она отдала все это другому мужчине, не дав мне ни малейшей возможности оправдаться.
Она изложила мне все чертовские подробности. Она не дразнила меня, просто будто была вынуждена рассказать мне ВСЕ. Было очевидно, что ее сокрушение нашей семейной связи было полным и опустошительным.
Примерно за наносекунду я превратился из сострадательного мужа в абсолютно разъяренного рогоносца. Я сказал с холодной яростью в голосе:
— Ты хочешь сказать, что ты трахала эту говнюка, даже не дав мне возможности объясниться?!
Она, казалось, сжалась на своем стуле как мокрица.
Я продолжал не верить:
— Мы были любовниками, партнерами и спутниками по жизни в течение семнадцати лет, и ты позволила этому невероятному ублюдку сунуть в себя свой член, еще до того как даже поговорила со мной?!
Она простонала:
— Но я поверила фотографиям! Мёрф все время говорил мне, что ты регулярно трхался на стороне. И веские доказательства этого лежали прямо передо мной. Что еще я могла подумать? Я думала, что наш брак рухнул. Мёрф же был РЯДОМ, безопасный и сочувствующий, и моя потребность в поддержке просто взяла верх. Моими действиями с ним двигали необузданные эмоции, а не голова.
Я сказал:
— У тебя был муж, который любил тебя до безумия. Ты могла и должна была поговорить с ним, как только он вернется домой. Я могу понять твою нерешительность, когда я был в Сан-Диего. Но ты была всего в двенадцати милях отсюда в течение целых шести дней. Все что тебе было нужно сделать, это зайти. Мне было бы все равно, если бы ты даже вошла в дверь с дробовиком, по крайней мере, я смог бы объясниться. На самом деле ты даже могла бы застрелить меня, и я бы чувствовал себя менее раненным, чем сейчас. Дело в том, что твое недоверие ко мне и
Ты одна... другой такой нет... 