и ее отточенные навыки являются причиной того, почему у меня никогда не было ни малейшего повода сомневаться в ее верности.
Но по потоку эмоций, исходящему от нее, было очевидно, что произошло нечто очень плохое. И в этом участвовал Мёрф. Я хотел докопаться до сути.
Я все еще держал Джанет за талию, чуть выше того места, где ее бедра выпячиваются этой твердой восхитительной попой. Я повернул ее, заставив взглянуть на меня, и сказал:
— Давай сделаем то, что мы делали всегда, поговорим об этом.
Я пытался производить впечатление контролируемого и отзывчивого. Но у меня появилось очень грустное чувство.
Я вошел в дом и вернулся на кухню. Я сделал нам пару чашек травяного чая, заварив тот, что любила Джанет, она выглядела так, будто ей нужно немного ромашки, чтобы расслабиться.
Я принес обе чашки на стол. Она сидела в нашем ярком и солнечном уголке для завтрака. Поскольку мы — существа с давними семейными традициями, она расположилась там же, где сидела обычно, когда сердито противостояла мне. Три часа назад было не совсем так.
Она опять начала рыдать. Ее голова повисла, а ее густые темные волосы скрывали лицо. Я поставил перед ней чай и нежно поцеловал в макушку.
Когда я сел напротив нее, она подняла голову и сквозь слезы посмотрела прямо на меня. Там была агония. Она горько пожаловалась:
— Зачем кому-то делать это с нами?!
Я сказал:
— В этом мире есть люди, которые просто хотят получить то, чего им хочется. Они никогда не задумываются над тем, как их эгоистичные желания могут навредить другим. Черт, они, вероятно, даже не подозревают, что другие люди существуют, кроме как в качестве агентов для удовлетворения этих желаний. Мёрф, очевидно, — один из них. Должен признать, что я полностью ошибся в его отношении, как с точки зрения его морального компаса, так и с точки зрения его профессиональной компетентности. Я был уверен, что он мог бы лучше справиться с фотографиями, но он, должно быть, делал их в спешке в своей комнате. Он должен был знать, что я узнаю, что он сделал, и когда узнаю, то уволю его с максимальной жесткостью. Я просто не понимаю, почему он пошел на такой риск. Теперь он — мертвое мясо. Я собираюсь сделать разрушение его карьеры личным проектом, и если оставлю его хоть с одним центом в кармане, то почувствую, что потерпел неудачу. Я лишь сожалею о том, что он заставил тебя переживать. Должно быть, увидеть подобные фото было просто ужасно.
Она посмотрела на меня измученными глазами и сказала:
— Это меня уничтожило. Я никогда не чувствовала такой боли. Я потеряла сознание, когда увидела их, а потом хотела убить себя.
Я мягко спросил:
— Почему ты просто не позвонила мне, и не сделала очную ставку? Ты никогда не стеснялась противостоять мне из-за чего-либо?
Она сказала:
— Я преподаю в третьем классе. Я ничего не знаю о компьютерных уловках. Для меня ФОТОГРАФИИ НЕ МОГУТ ЛГАТЬ. — Я никогда не слышал такой боли в голосе человека, когда она сказала эти последние три слова. Она опять заплакала.
Затем она всхлипнула и сказала:
— Ты же видел, что я думала, что ты это сделал, и полагаю, я не могла с тобой встретиться, считая все подтвержденным.
Она с грустью сказала:
— Я была настолько опустошена твоим предательством, что просто не смогла с тобой говорить. Как будто ты был совершенным незнакомцем, кем-то, кого я не знала. Я была в ужасе от того, что ты мне скажешь.
Поездка на озеро 