влагалища. Кроме того, десятки маленьких курчавых волосков не только смешались в беспорядке на её лобке, но и оказались разбросанными по всему тазу.
Оставив свою одежду на полу, она прыгнула в горячую воду, будто это каким-то образом могло смыть её грех.
Эмили лежала в кровати, читала книгу и пила горячий чай, когда услышала возле двери шаги своего мужа. Шаги удалились на кухню, прежде чем муж вошёл в спальню.
— Дорогая, ты в порядке? — спросил он, когда он увидел её лежащей в кровати.
— Я плохо себя чувствую, — сказала она, следуя совету Дженис.
— Что случилось? — спросил он с обеспокоенным взглядом.
— Я не знаю, у меня просто болит голова, и немного подташнивает, — ответила она.
Эмили переживала всю ночь, и несколько раз чувство вины становилось столь острым, что требовалась вся её сила воли, чтобы не разбудить Джона и не признаться в своей измене. Она представила, как пойдет этот разговор, её муж всего лишь раз или два повысил голос в разговоре с ней. Он не был чрезмерно ревнивым или таким человеком, чтобы злиться и кричать, хотя она чувствовала, что в этом случае, безусловно, заслуживает всё это. Он также не был расистом, но она была убеждена, что он будет вне себя, узнав, что измена была с чернокожим мужчиной. И ещё, она понимала, что он хотел бы знать, что мотивировало её и что это значило для их отношений.
Что до отношений, то ответ будет простым, но вот относительно мотиваций объяснить будет гораздо сложнее. Как она могла сказать своему любящему мужу, что возбудилась от любовной связи своей начальницы и была заинтригована большим членом?
В течение следующих нескольких дней Эмили и Дженис обсуждали ситуацию без перерыва. Дженис пыталась поддержать и успокоить психику молодой женщины, но также напомнила ей о том, чего ей не хватало. Во время ланча в следующий понедельник она, наконец, заставила молодую жену признать, что это был её самый лучший оргазм.
— Но, Дженис, это подразумевает занятия любовью. С кем-то, о ком ты заботишься, — скулила она.
— Дорогая, иногда тебе просто нужны мурашки по коже, — ответила её подруга, поскольку уже давно прошла через тот этап в своей жизни, когда она верила в любовь, родство душ и всё прочее дерьмо из романов.
— Я не такая, — ответила Эмили.
— Теперь ты знаешь, что я твой друг, и мне не нравится, когда ты расстраиваешься, но тебе нужно перестать морализаторствовать. Тебя хорошо и жёстко трахнул мужчина, который заставил тебя визжать. И не более того. Если не хочешь, не делай ничего. Держись за Джона и оставь это в памяти, — сказала ей Дженис.
— Хорошо, — ответила молодая жена, зная, что Дженис устала от этой темы.
— Как твоя милашка? Всё ещё болит? — спросила чёрная женщина.
— Боже, Дженис. Ты вгоняешь меня в краску, — ответила Эмили.
— Да ну? А ты уже была с Джоном? — продолжила Дженис.
— Она немного побаливает, и нет, мы не занимались любовью, — ответила Эмили, в самом деле не понимая почему.
— Он не приходил за этим? — Она вспомнила, когда она была в возрасте молодой девушки, её муж в то время хотел этого почти каждый день.
— Я притворялась, что плохо себя чувствую, — ответила она, хотя, по правде говоря, использовала это оправдание только один раз.
Возникал также вопрос Фрэнка. Часть Эмили хотела рассказать Дженис о домогательствах этого мужчины, так как у неё не было никого другого в Мобиле, кому она могла бы доверять. Однако решила, что пока лучше держать это в секрете.
Как то весной... 