заострю на них внимание, но в тот день они мне попадались на глаза и отвлекали буквально каждую минуту.
Она была одета также как в институте — в строгий костюм с юбкой. Правда юбка к концу занятий сильно задралась и оголила резинки ее чулок. Но женщину это абсолютно не смущало. Даже наоборот, она будто бы сама демонстрировала мне эту особенность своего внешнего вида. Более того, в конце занятия, когда я встала и подошла к ней, чтобы отдать деньги, Надежда Николаевна сказала, чтобы в следующий раз я приходила к ней в чулках или без них. Мол, колготки в ее доме запрещены, впрочем, как и любые джинсы и брюки на девушках.
Не сдержавшись, я задала вполне резонный вопрос о целесообразности такой формы одежды с учетом того, что на улице стояла зима с довольно холодной для Москвы погодой. Про странное условие о необходимости проведения самих занятий в чулках я даже не заикнулась, но и уже сказанного было достаточно для того, чтобы НН неожиданно вскипела...
Она резко вскочила с дивана и отвесила мне неслабую пощечину. После чего выдала длинную тираду, смыслом которой было то, что ее приказы не обсуждаются и если она захочет, то я буду приходить к ней и полностью голая. В ужасе и страхе я поспешила ретироваться, а горящая щека напоминала мне о пощечине до самого дома. К слову, как оказалось, я жила всего лишь в десяти минутах ходьбы от своего необычного преподавателя.
Почему в тот день я опять не рассказала родителям про странности: новые «условия» занятий и факт физического воздействия на меня, сейчас мне сказать сложно. Наверно, я все еще пребывала в каком-то ступоре или даже шоке от произошедшего, возможно просто опасалась их реакции.
Тем не менее, через несколько дней я вновь взяла у отца очередные двести долларов и пошла в институт. Мне пришлось задержаться, и я совсем забыла о том, что сегодня была одета «не по форме». На мне были и колготки, и джинсы. Градусник показывал, что на улице похолодало до минус двадцати или даже ниже, поэтому я даже и не вспомнила про чулки.
Опоздав на шесть минут и позвонив в уже знакомую мне дверь, я увидела непроницаемое лицо хозяйки квартиры, от которого мне и вовсе стало не по себе. А когда я услышала в свой адрес железное: «ну, проходи», то моя душа ушла в пятки.
Я прошла, разулась и только оказавшись перед столом, осознала ошибку в своем внешнем виде. Тут же, запаниковав от бездействия НН и ее пронзительного взгляда, я зачем-то всучила ей деньги еще до начала занятия. Подойдя к столу, я долго ждала команды, чтобы мне разрешили сесть, но около двух минут женщина пытала меня тишиной и неопределенностью. Наконец, когда репетиторша прошла мимо меня и уселась на диван, то у нас состоялся следующий диалог, который я отчетливо помню даже спустя одиннадцать лет.
— В чем дело!? — Грозно спросила НН.
— Понимаете, на улице дикий холод, при этом меня попросили помочь на нашей кафедре...
— Это твои проблемы, дрянь! — Перебила меня женщина. — Я тебе озвучила условия твоего пребывания и обучения. Поэтому будь добра выполнять их, или проваливай. Я сейчас же позвоню твоим родителям и откажусь от тебя. Поверь, я владею красноречием и заставлю их поверить в то, что ты никчемная и бездарная! И уж поверь, в совсем крайнем случае, я легко смогу превратить твое обучение в нашем институте в ад! И, кстати, не только в нашем, дорогая моя!
— Простите, Надежда Николаевна... — Я потупила взгляд и представила
Воссоединение одноклассников. 