Состав тряхнуло, и он остановился. Наташа проснулась и выглянула в окно.
«Тамбов» — прочитала она.
Она спустилась и пошла на выход.
— Долго тут стоять будем? — спросила она у сонной проводницы протирающей поручни.
— Пять минут. Скоро тронемся.
— Жаль. Можно было бы подышать свежим воздухом, а то в вагоне душно.
— Ты чем дышать-то собралась? — усмехаясь кивнула проводница на её ноги.
Наташа хорошо помнила, что легла спать она в юбке. Узел рубашки под грудью мешал лежать на животе, и она застегнула рубашку на все пуговицы. Она не помнила, когда сняла юбку, и теперь стояла в одной рубашке из-под полы которой красовался её голый ничем не прикрытый лобок.
— Ой! — прикрылась она рукой и вернулась в купе.
— «Это что за остановка? Бологое или Каховка?» — спросил Олег, приоткрывая глаза.
— Тамбов. Подвинься. На улице свежо. Вон как задница замёрзла. — приложила она его ладонь к своим ягодицам.
— Ты что? Прямо так из вагона выходила? — аж приподнялся он на локтях.
— Так ведь ночь, нет никого. — пожала она плечами, не посвящая его в секрет своего ляпа.
— Ну и оторва ты! — толи обругал, толи восхитился он и завалив на себя ста целовать в губы, освобождая её тело от лишней тряпки.
Член его быстро принял бойцовскую стойку и теперь дёргался в её промежности.
— Ты как хочешь? — развела она ноги пошире.
— Я тебя ещё сзади не пробовал.
— Ну так в чём проблема? — слезла она с него и встала, положив грудь на столешницу между недоеденной закуски.
Он поводил головкой между её влажных губок до клитора, ткнулся несколько раз в преддверье и вынырнул к анусу. Уголёк желания быстро раздувался мехами его ласк, и вскоре увлажнившаяся норка впустила в себя гостя, ощупывая его ствол стенками влагалища. Он на сей раз не торопился, а внимал ощущения, которые дарила ему эта странная развратная распущенная и такая желанная женщина. Его руку впитывали в себя нежность её шелковистой кожи, упругость полушарий грудей и ягодиц, трепет живота и губ, покусывающих его пальцы, когда он совал их ей в рот. Его член мягко нырял в пучину сладострастия, раздвигая её плоть и упираясь головкой в шейку матки. Она переминалась с ноги на ногу и её влагалище перекатывало его нежную кожу вокруг напряжённого ствола. Или начинала выписывать попкой замысловатые узоры и головка члена начинала метаться из стороны в сторону в нежных объятиях её плоти.
— Мне так не удобно. Край стола в рёбра врезался. Перейдём на кровать, и я не тебе покатаюсь?
— С превеликим удовольствием. — вытянулся он на кровати, а она села на его член, так что головка упёрлась в дно.
И снова её неспешные прогулки шейкой матки вокруг его смятой залупы. Он мял её груди, привлекал их к себе и долго перекатывал в губах или теребил языком до тех пор, пока они не приобретали твёрдость спелой вишни и каждое прикосновение к ним отдавалось сладостным спазмом в низу живота.
— Потри мне клитор. — попросила Наташа, а сама откинулась назад, так, что член венцом вспахивал барханы передней стенки вагины. Она нашла нужное положение и начала мелкие фрикции, которые Олег воспринимал как игру кончика языка на венце. Его пальцы развели бахрому чёрных лепестков и прижались к твёрдому черенку, удивительно большого клитора.
Судорожные волны прокатывались по её телу, отзываясь всё нарастающими спазмами влагалища. Её движения стали порывистыми, она вздрагивала и часто сбивалась с ей же установленного ритма и наконец, часто-часто задвигала тазом и забилась в оргазме, заливая его
Одна история в Олениче. Воля отца. 