Вот это задача! Для парня, который конечно грамотный, со своим жизненным принципом, решение вопроса о существовании такой семьи и разрешения её проблем, не под силу. — Андрей, я не в силах что-либо предложить. — Но появившуюся мысль решил развить. — Она самая младшая?
— У них нет паспортов. Настя, вам сколько лет?
— Маманя говорила десять, — мы аж глаза вытаращили, — и ещё семь.
— Получается 18 лет. Да как же ты торгуешь? Если счёта не знаешь? — Даже у Ники проявился интерес к такой грамотности.
— Папаня на бумажке пишет. Я отдаю за такие же цифры на денюшках. Больше некому продавать.
— А читать умеешь? — Кивок. — Писать? — Кивок. — Кто учил?
— Сестра Анна.
— Анна? Это которая старшая?
— Призвал Господь её душу два воскресенья назад. А позавчера сестру Клавдию похоронили. Можно я поеду?
— А другая девушка не больна? — Спросил Андрей.
— Господь бережёт её и меня.
— Андрей, моё мнение такое. Он уже не способен на зачатие, так что вскоре, лет через надцать хутор совсем придёт в упадок. И как естественное, можно ожидать истории Агафьи Лыковой. Россия! Двадцать первый век! Как в амазонской сельве! Дикое племя. Мои родичи хоть воевали, грамоте обучены, а эти... !
— Настя, вы хотели бы другой жизни?
— Андрей, ну ты спросил. — Сказала Ника. — Она её видела другую жизнь? Но я считаю, чо их нельзя разлучать!
— И сообщать в органы тогда точно не стоит. Вообще не упомяну в рапорте.
— Туристов к ним нужно. — Предложение Ники.
— Давай завтра сходим с тобой туда, посмотрим. Может хоть самых молодых спасём. — Такая моя задумка.
— И куда их? Без прививок они сразу погибнут от современных болезней.
— Настя, ты давно торгуешь?
— С прошлого года.
— Во-о-от! С ней ничего не случилось. Возможно иммунитет крепкий. Может и другие такие же. Ты женат?
— А это причём... ? Ты хочешь, чтобы я взял одну из них в жёны? Сам возьмёшь?
— Возьму!
— Ты же говорил, что женишься на сестре Ники?
— И на Вере женюсь. Мне верные жёны нужны.
— А жить на что будешь? Многоженец, блин... ! Нет, я не женат. Но брать в жёны, не известно какую женщину не собираюсь.
— Завтра день молитвы. Торговать Господь запрещает. — Ответила Настя, перекрестилась, глядя на икону. Когда девушка вышла, я спросил у Андрея. — Как она тебе телом, лицом?
— Худа. Не люблю худых. Личико не разглядел толком — всё время в пол смотрела.
— Кости есть — мясо нарастёт! — Я сам удивился поговорке, которую никогда не слышал, но подсознание её выдало. — Что-то меня толкает заменить того старца... , нет, нет. Всего лишь как хозяина для заблудших овечек, божьих.
— Пашенька, а мама, а Вера? — Ника напоминанием о маме и Вере, намекала на себя.
— Вот с ними и посоветуемся, как приедут. Андрей, когда завтра встретимся?
— Часов в восемь. Не поздно?
— Да, так лучше.
Новый знакомый ушёл. Я подошёл к глазам, которые намокли слезами. Поднял лицо, уперев в подбородок Ники указательный палец, поцеловал в губы. Соль уже оросила их, прибавив смака. Третья жена ещё сильнее заплакала, уже судорожно всхлипывая, не обнимала, не выказывала желания.
— Если откроем столовую, то будет работать в ней. Мне её жалко. Если она там останется, то так и не узнает радости соития, материнства. Умрёт старой девой. Ты бы хотела для себя такого?
Трое из Лебединово 