межножья. Папочка, как она смотрелась со стороны? Сильно возбудительно?
— Возбудительно. Даже очень. Но в тот момент я подумал о том, что видит Даниил. У него кажется даже альбом приподнялся. Но незнакомая прелесть вашей подружки мне понравилась больше. Ай, как Верочка каталась по полу, раскрывала писечку. Вот тогда и у меня... домкрат поднялся. Ха-ха-ха.
Ой, зря он так сказал. У меня выстроился ряд ассоциаций — прохлада вечернего воздуха, охлаждавшая мою девочку в первый вечер в беседке — прохладные половые губы Верочки — её горячий язычок, согревающий мою девочку — и он. Тот у которого домкрат поднялся. Удовлетворюсь ли я одним актом с тобой, папенька? Возможно нужно будет вспомнить количество ваших, с Никой, соитий, чтобы уравновешать наши с тобой. Позвонить сейчас Паше? Выпросить у него позволения? Всего один раз...
— Что задумалась, доченька? — Мама обнимает меня за плечо как мама, а не как любовница — за талию и попочку.
— Вспоминаю... где колокольчики рассыпала в тот вечер. Думала, что папочка заметил их, а он на Верину девочку поглядывал.
— Пока ты смеялась, я не заметил никаких россыпей...
— Девушка, можно вас угостить вином? — Подвыпивший молодой мужчина прерывает нашу беседу.
— Ваше прямое предложение совокупиться с вами, молодой человек, крайне неуместно — я с мужем. — С издёвкой пытается отшить его мама.
— А я не к вам обращаюсь. Ик! — Мужчина посмотрел в мои ангельские глазки, и услышал ответ:
— А я свою... девочку не на помойке нашла, чтобы совокупляться с первым, кто хочет напоить меня местным пойлом. — В кафешке, вместе со смогом кухни и алкогольного амбре, витал демон сквернословия, едва не вынудивший мне назвать свою прелесть грубым словом.
Но надоеда видимо не понял, что в моей тираде не ВИНО главное. А моя прелесть, которую я берегу только для очень любимых мною мужчин и женщин.
— Давайте я вам Мартини возьму!
— Парень, ну тебе же ясно сказали — пиздуй отсюда. — Решил поставить точку папа.
— Не вякай, не с тобой базарю.
— А как галантно начинал — девушка, вино. Быдло ты и есть быдло. — Встала в полный рост мама. — Ну-ка на хуй свалил, пока я тебя самого не отъебала, чмо подорожное.
Вот это голос. Даже у меня сфинктер расслабился, едва не обкакалась. И это, чмо которое, прорвало — умные люди это называют словесным поносом. Голос стал писклявым (не мои ли он колокольчики насобирал?) слюна брызжет. Его то и услышал владелец заведения. Тихонько оттеснил от стола, потом к выходу.
— Извините, пожалуйста. — Пожилой кавказец искренне просил прощения, прижав руку к сердцу. — Не всегда, но бывают случаи. Сами понимаете, мужчины далеко от дома, хотят любви.
— Мы вас понимаем. И простим... если вы поделитесь опытом, связанным с придорожным кафе. — Во-о-от. Мой любимый тембр.
— Что вас интересует? Для чего?
— Мы владельцы мотеля в Пермском крае. Хотим ещё кормить постояльцев. Стоит ли нам вкладываться в такой проект? Доход от чего? Алкоголь?
— Увы, милые, увы. Мотель — это больше убытков... Да! На восемьдесят процентов от зелёного змия зависит прибыль. А к нему кто закажет дорогое блюдо? Меня, кстати, зовут Шота Вашакидзе.
— Я Николай. Мои — супруга Зинаида и дочь Вера. — Папа что-то учуял. Расставил дорожные знаки — дотуда можно, дальше проезд запрещён.
— Не часто у меня останавливаются приличные люди. Как хозяин — требую от вас, милые люди, посетить мой дом. Мы с супругой живём рядом. Две минуты ходьбы. Прошу. — Шота показал двумя руками направление в сторону двери.
Элеонора 