Он меня добил! Я отвернулась к стене, мысленно прокрутила: «И никому не доверяйте своих платочков носовых...». Вот привязалось! Трагедия, акт последний, печальный... Глава двадцать третья.
Носовой платок, Лёша достал из спортивной сумки, с которой приехал и водрузил на стол в зале, словно там ему и место. Я лежала, отвернувшись, разглядывала стену, но, каким-то кожным зрением, всё видела. Внутрь меня обострилась донельзя, и мне не составило труда вообразить, как он, совершенно обнаженный, — с маленьким Ласканио, торчком! передал платок Софи.
Я постаралась, чтобы моя грудь, от вдоха-выдоха, не сильно приподнялась, но, обтягивающее, вязаное платье, меня тоже предало. И чего расстроилась?! Поворачиваться не стану! Пусть делают, что хотят!
Софья Павловна попросила его принести из кухни пол-литровую банку. На стёке над раковиной, стояла парочка мытых, под молоко, и Лёша доставил одну мгновенно, даже не спросив: зачем? Потом, она заслала его за полиэтиленовым пакетом, и снова он не задавал вопросов!
Лёша был точно ручной! Я лежала на нераздвинутом диване, в полном неудобстве, спиной к ним. Я вам скажу, что при распухшем, уложенном на подушку голеностопе, это было не просто! Но, в знак протеста, показывая, что тетя Таня ещё здесь, — жива и не лишена чувств, я сильнее натянула на попу платье, одернув его по здоровой ноге ниже насколько это было возможно при подоле мини.
Софи прошла до чудо ларчика, размером в часть прихожей, и, мягкой поступью, вернулась. Каждый её шаг иголкой вонзался в моё сердце. Я так раздвоилась! Стала видеть «третьим глазом», прикрытым узором «Тюль» крупной вязки.
Даже и не полагала, что он там! В книгах по йоге — скучая, иногда читала, говориться об открытии аджна чакры в другом месте. Ну да ладно, где открылось, там — открылось! Энергия просто взбурлила во мне — «непреодолимый экстаз в области головного мозга».
Перевожу — крыша съехала! Многие, кто подобное испытал, утверждают: она это, — любовь! Если съехала полностью. А если чуть, чуть, то — влюбленность. Я задумалась, Софи, Лёша, к кому у меня полное наваждение, а к кому нет? Что экстаз, напрочь, снес мне чердачок, я уже не сомневалась.
— Давай, Ласканио, надуй нам в банку золотого дождичка, не стесняйся, — произнесла Софи. Чтобы это услышать, мне не потребовалось дополнительного уха.
— Прям здесь! — ответил Лёша.
Ничего отрицательного в голосе! Он предвкушал, как Софи, янтарем своих глаз, станет смаковать «писающего мальчика».
Нет, это я тоже должна видеть! И не третьим глазом, — где бы он у меня не открылся, а двумя, расположенными по обе стороны моего носа, сморщенного от услышанного. Я повернулась. Софи держала банку под стручком Лёши, ой простите — под Ласканио, стараясь не прикасаться. Иначе он станет расти и дождик не прольется.
Я прыснула смехом. Не удержалась. Наверное, материнский инстинкт во мне ещё непробудно дрых.
— Тань, перестань! Ты хочешь завтра бегать? — не отвлекаясь от процесса, ответила Софи на мой, не к месту, смешок. Но, вы бы сами посмотрели!..
— Хочу... — ответила я
— Красавчик! — под стук золотой струи о дно банки, мягко похвалила она, то ли Лёшу, то ли непосредственного исполнителя журчания. — Ещё капельку? Ну, давай встряхни... Вот, так... Прекрасно!
Это было так мило. Словно перед ней был маленький мальчик, неожиданно захотевший пи-пи в общественном месте! И он — парень под метр восемьдесят, доверительно брызгал в стеклянную банку, как в далеком детстве, стоя голеньким перед мамой. У Софи было три сына и опыт в таких делах большой.
Снимаем наш секс в Periscope 
webmaster@3iks.ru