Мари резко обернулась и увидела двух своих однокашниц.
— Герда, тебя разве не учили, что пугать людей — плохо?
— А где ты здесь видишь людей? — Лицо Герды оставалось непроницаемо холодным. — Ты не про этого? — Она указала на сползшее со стены тело с безжизненным пустым взглядом и нелепо спущенными штанами. Тело Джима как-будто высохло, но синюшный член по прежнему торчал вертикально.
— Не умничай. Не то место и не то время для твоих острот.
В спор вмешалась Номи:
— Может, хватит уже? Сколько Сока с него получилось?
— Семнадцать.
— Да уж, бывало и получше. — С ехидной полуулыбкой заметила Герда.
— Бывало и гораздо хуже! — Мари зло стрельнула зелёными глазами.
— О, боже, ты снова за старое... Ты же отлично знаешь, что тогда причина была не во мне. — Герда томно вздохнула и закатила глаза.
Их перепалку прервала трель связи. Мари приложила руку к шапочке.
— Наставник Квинт, слушаю вас.
— Операция прошла успешно?
— Да.
— Сколько получилось?
— Семнадцать.
— Не так плохо. Хотя я надеялся на двадцать пять.
Мари сморщилась, просунула руку в карман и зло швырнула монеты в синюшное лицо Джима. Часть монет ударилась о стену и со звоном разлетелась в стороны.
— Утилизатор, судя по урожаю, требуется?
— Да.
— Хорошо, отправляю. Всем назад, в гимназию.
— Есть.
Мари положила трубку. Ещё раз взглянула на остывающее мужское тело. Подняла ногу и со всей силы пнула его носком полусапожка по сморщенным бритым яйцам.
— На тебе, получай, за все твои семнадцать Сока, любовник хуев! Только форму мне помял, мудак сраный! — Она толкнула его ногой и повалила навзничь.
Девочки скрылись за поворотом, а Джим всё ещё лежал на грязном асфальте. Стеклянные глаза смотрели на мрачное серое небо, из полуоткрытого рта поблескивала монетка, а на его всё ещё странно стоящий, фиолетовый член упала первая осенняя снежинка. Мистер Джулиан Мао лежал на просторном супружеском ложе и блаженно смотрел в зеркальный потолок. На груди у него тихо спала его мечта, его радость и его проклятие. Его Люси. В зеркало он видел её длинные чёрные волосы, покрывавшие почти всё его, не такое молодое уже, тело ниже шеи. Он боялся дышать, чтобы не нарушить гармонии и покоя, воцарившихся между ними в эту минуту. Он смотрел и не мог насмотреться на её гладкую белую кожу, на изящную линию позвоночника, на ямочку на пояснице, переходящую в округлые бархатистые полушария ягодиц, на длинные стройные ноги, раскинутые в стороны. Он вспоминал то самое нежное, сокровенное, вожделенное, расположенное между этими прекрасными ногами. То, чем он наслаждался всю эту безумную ночь. Из чьего бутона он так долго, жадно и настойчиво пил, и всё никак не мог напиться сладких ароматных соков, в чьи жаркие врата он не раз впускал своего дикого голодного зверя, чьи недра орошал своим семенем. Его мужское естество вновь начало было просыпаться, как вдруг он услышал шум и крики в коридоре.
Дверь распахнулась и на пороге возникла взлохмаченная и красная от злости женщина, его жена. Когда-то давно он полюбил её за эти рыжие волосы, превратившиеся сейчас в седеющие космы, за этот пылкий темперамент, ставший теперь дикой истеричной ревностью. В руках у неё сверкал длинный кухонный нож лучшей японской стали. Довоенный раритет, купленный мистером Мао на аукционе. Охрана тщетно пыталась остановить её, но лишь неловко мялась сзади, боясь тронуть супругу хозяина.
— Ах, ты, старый кобель! На молоденьких тебя, значит, потянуло, да?! Пока жена на водах, ёб твою мать, лечит свои не заживающие душевные раны, он, значит, блядует?!
Старая японская легенда 
webmaster@3iks.ru