вежливости, а блюда на оливковом масле съел все, выжимая туда сок из разрезанных лимонов по местным обычаям.Наступила тишина, и Алкиной взволнованно провозгласил:- Нет, Александр, не скрою от гостя, каких честных правилДержимся мы в демократии нашей не в шутку!Граждане все одинаково мне, государству, любезны,Но лишь свободные граждане. Подлых холоповМы не зовём на собрания равно с собоюИ злополучных рабов на пирах мы не кормим, не поим.Все они заняты, трудятся всюду прилежно,Чтобы досуг и симпосии нам обеспечить.Также рабам неприлична любовь и науки;Розги, напротив, полезны рабам в том же месте,Коим они соблазнять покусятся свободных.Речи эзоповы бойки в устах твоих, странник:Лучше ославить феаков на всю ойкуменуСверх всякой меры доверчивыми, чем в тебе мыВдруг заподозрим обманщика злую утробу.Я ж, собеседовав с демосом молниеносно,Принял решение, что роковым ты назвал бы,Будь ты свободен. Во-первых, ты будешь наказанЗа незаконное среди свободных своё пребыванье.Лучших ивовых прутьев тебе на выбор предложат,Выпоров после в кругу этом светлом, достойном.Честь, во-вторых, твоих смелых родителей неколебимаПеред Ураном бесхуим, равно твоего господина.А потому, завершу силлогизм свой я в-третьих,Ты корабля не получишь у нас на дорогу,Но сохранишься в урочище, за воротами,Цепью златою прикован к зелёному дубу,Нарочно пищу приемля из кухни дворцовой(Дщери честной я устроить всё распоряжуся),Мы ж в ожидании будем вождя твоих знаков,Чтобы раба его целым вернуть ему чинно,Буде корабль его в гавань зайдёт к нам. Вот розги.Саша сидел красный, как рак, не смея поднять глаз и посмотреть на собрание. Ему было непереносимо стыдно за то, что он оказался в середине скандала. Если бы ему пришлось обмолвиться о вожде мимоходом, пробивая для Алкиноя билетик в троллейбусе, позор не принял бы таких ужасающих размеров. Ведь Саша доверчиво раскрыл царю самую суть своих отношений с Андреем Андреевичем, прилюдно преподнёс самое своё сверкающее сокровище, которое теперь было с негодованием отброшено в какое-то там ещё урочище.С другой стороны, его кольнул доклад Алкиноя о сути эллинской демократии. Равенство, которое изложил докладчик, выглядело неоспоримо и с коммунистической точки зрения. Однако наивная уверенность Алкиноя в том, что рабство естественно вписывается в демократию, Сашу разозлила. Либо вы признаёте рабство, либо вы признаёте равенство. Что ещё за лицемерие? как же вы равны, если у вас у каждого собравшегося в этом зале есть рабы, которые на вас пашут от зари до зари?Но тогда возникали неприятные вопросы о сути и советского общества. Удалось ли нам устранить рабство из нашей жизни? Скажем, советский управленец в чине Алкиноя не стал бы ездить на работу в исполком на троллейбусе, но на служебной «Волге». Стало быть, нельзя без рабов? Не говоря уже про пиндосскую демократию, которая поработила полмира, да и у себя в Пиндосии жируют только десяток семейств, а остальное население на них пашет.Но самое главное: Саша ведь своей собственной жизнью доказывал неизбежность рабства! Возможно, и шторы он стал закрывать для того, чтобы КГБ случайно не заметил столь наглое попрание социалистической законности, когда один человек отдаёт власть над собой другому человеку. Став рабом, точнее, открыто признав себя рабом, Саша тем самым оказывался антисоветчиком и пособником пиндосов, которые с радостью распространили бы слухи о русском мальчике-рабе, умолчав о тьме своих собственных выпоротых и выебанных кожаных извращенцах.Так размышлял Саша с пылающими щеками всё то время, что прекрасные отроки раздевали его, привязывали к столбу, приготовляясь и сами: снимали застёжки с правого плеча, отчего хитоны их полуспадали к поясу, освобождая блестящую от ароматического масла грудь.Саша считал, что порка неуполномоченными лицами будет ему неприятна. Но как только его руки, обвязанные верёвками, потеряли свободу, он почувствовал знакомое ему
Жена за стеклом или сон извращенца 
webmaster@3iks.ru