ощущение сильной мужской ладони на груди — именно та малость, которой не хватало, чтобы сорваться в пропасть оргазма.
— Уйййяяя... — Проскулила Тамара, с силой сводя бёдра и содрогаясь изнутри всем телом.
Схватив Макса за футболку со своим ником на груди, она рывком притянула его к себе и поцеловала. Проглотить его язык как можно глубже, одновременно ощущая, как и вторая рука молодого мужчины схватила её за грудь.
— Щенок... — горячо прошептала женщина, отрываясь от его рта, руками надавливая ему на затылок. — По молочку соскучился... Мама тебя накормит, маленький волчонок...
Парень и правда задрал на ней свитер до подмышек, расстегнул и поднял лифчик, а потом стал сосредоточено разминать в руках её груди, с нежностью припадая губами к соскам. Мужчины как малые дети — просто смотреть они не могут, им всё трогать надо, да на зуб пробовать.
От того, как этот студентик с нежностью исследовал её грудь, у неё в середине живота снова родился смех. Он был до поры беззвучным, но очень сильным. Внутренности женщины с силой сжались и наткнулись на что-то твёрдое. Член. Он всё ещё был внутри. Жёсткий и самоуверенный, он распирал её изнутри так, будто всегда там жил. И тут Тамара кончила во второй раз. Просто так. Без движений, одними судорогами собственного живота и мышц таза. Горячая волна прокатилась от желудка, к кончиком пальцев и обратно, но смех этого не исчез, а лишь вырвался наружу.
— Что такое? — Максим удивлённо выпустил изо рта сосок цвет из свернувшейся крови и поднял взгляд на лицо женщины.
— Да так... Над собой. Полчаса назад сказала тебе, что заниматься сексом на столе в учебной аудитории — неприлично. В итоге ты ворвался ко мне в кабинку туалета и трахнул на грязном подоконнике.
— Я куртку подстелил, вообще-то, — улыбнулся парень. Голодный маленький волчонок, нежно ласкавший её грудь, снова стал молодым самцом.
— Ну да, это многое меняет, — прыснула в кулачок доцент, осторожно снимаясь с молодого хуя и садясь на подоконник. Её крепкие ноги болтались над унитазом. Заправив крестик под одежду, женщина скинула халат, стянула свитер. Потемневшую от пота белую футболку она стряхнула на пол вместе с лифчиком и осталась перед Максимом, в чём мать родила.
— Нравится? — спросила она, откинувшись спиной на холодное матовое стекло и слегка выпятив сиськи, которыми по праву гордилась. После двух выкормленных детей они ещё сохранили и объём, и упругость, только несколько обвисли. Этим летом она ещё с удовольствием загорала топлесс, ловя восторженный взгляды окружающих мужчин, от младших школьников до стариков. Многим из них даже приходилось срочно сесть и взять в руки какой-нибудь предмет, чтобы внимательно разглядывать его на уровне паха, маскируя стояк.
— А по мне не видно? — иронично подмигнул студент, щёлкнув пальцем по замершей на уровне пупка головке.
— Видно, — Тамара Суреновна коснулась хуя ступней. А потом, захватив его большим и указательным пальцем ноги, спустила крайнюю плоть, полностью оголив блестящую от её осока головку. Задумчиво прокрутив орган так и эдак, она подняла на Максима жалобный взгляд.
— У меня ножки замёрзли.
Парень ухмыльнулся, взял в руки женские ступни, растёр в ладонях, приложил прохладные подошвы к своей груди. Тамара засмеялась и подняла ножки повыше, к лицу молодого человека. Тот не стал ломаться, и с нежностью поцеловал пальцы, а потом подтянул женщину ближе, с заставив снова свесить попку с подоконника. Нежно провёл членом по клитору.
— Какой ненасытный волчонок, — промурлыкала преподавательница, вздрогнув от прикосновения. — А мне, между прочим, неудобно. Вишу тут, между небом и землёй, держусь
Дрессировщик. Недружелюбная Земля (Части 1 - 2) 