– Спросить — ничего не хотел, — Студент угрюмо мотнул головой, пропустив шпильку мимо ушей. — Хотел только сказать, что виноватым себя ни в чём не считаю, и извиняться ни за слова, ни за действия не собираюсь.
— Я рада, — кинула женщина, — Если бы ты сейчас мямлил и просил прощения, я бы расстроилась. Очень обидно слышать, когда мужчины берут свои комплименты обратно.
— Я не из таких, – отрезал парень, — я всегда отвечаю за свои слова и поступки. А ещё не вру и не унижаюсь ради сиюминутной выгоды.
Женщина улыбнулась:
— Отсутствие гибкости — признак психопатии.
— А я гибкий, просто нелицемерный. Если я считаю девушку безумно красивой, я не отказываюсь от этого только по той причине, что она оказалась моим преподавателем. Если вы немного старше меня, это не значит, что я не буду вами любоваться.
— Ну про девушку и немного старше, спасибо, конечно, но ты слишком грубо льстишь мне. Тебе сколько? Восемнадцать? А мне в апреле будет тридцать три. У меня старшая дочь младше тебя всего на четыре года.
— Я вас принял эту первокурсницу, — Макс пожал плечами и расценил наконец руки.
Напряжение отступило. Оставаясь после пары, он был морально готов к конфликту, к выволочке и любого рода карам, вплоть до угрозы отчисления. Но небеса, похоже, разверзаться не спешили. Вузовские преподаватели — это не школьные учителя. Это, как правило, адекватные взрослые люди, видящие в собеседниках людей, а не тупой агрессивный скот. Но как же сложно привыкнуть к этому после одиннадцати лет заключения в общеобразовательной школе!
— Спасибо, — смуглая женщина вновь белозубо улыбнулась. — Но всё же ты позволил себе лишнего, и я надеюсь, это больше не повторится. Смотреть — смотри, но руками не трогай и лишних слов не говори. Я могу на это рассчитывать?
Глубокий вдох и неопределённый жест плечами преподаватель истолковала как согласие и подарила юноше ещё одну улыбку.
— В общем, иди и больше не греши, — она сделала царственный жест «проваливай» и вернулась к записям.
Максиму ничего не оставалось, кроме как развернуться и шагнуть к двери. В груди щемило чувство незавершённости и неправильности. Поражения, можно сказать. Выволочка всё же была, просто она была тонкая и изящная. Парню ещё называющему, по привычке, пары — уроками, намекнули, что он уже не школьник, и что вести себя надо соответственно.
— Я правда безумно красива? — этот неожиданный вопрос застал его в дверях, заставив обернуться.
Тамара Суреновна смотрела на него, развернувшись всем телом и преклонив в голову на три пальца стоящей на локте руки. Прямой взгляд в лицо Максима был очень сосредоточен, если не сказать — напряжён. Парень ощутил себя сапёром на минном поле. Неверный шаг в сторону — смерть. Конечно смерть не в буквальном смысле, но внезапно навалилось ощущение возможности какой-то огромной утраты, упущения. Отшагнув от двери, молодой человек почесал в затылке, как бы собираясь с мыслями. На самом деле он уже всё для себя решил. Вернее — решился. Преподавательский стол был всего в шаге, и Максим этот шаг сделал. Прежде чем женщина успела даже вскрикнуть, он оказался рядом, нагнулся и схватив за голову, впился в её губы. Только в отличии от первого раза, он это делал уже отлично зная, кто перед ним. И поцелуй был другой. Не короткий, чтобы ошломить, а сильный и страстный, чтобы накаутировать. Или всё, или ничего. Он держал Тамару Суреновну, не давая ей отпрянуть, вырваться или хотя бы оттолкнуть студента. Она действительно с силой упёрлась обеими руками ему
Тот незабываемый январский день 