Ну вот, добрались мы до халявного ультрафиолета. Сгорели в первый же день на море, и последовавшая бессонная ночь для трех сибирских девчонок показалась очень длинной. Так что утреннее приглашение Светкиного папы - дяди Володи - идти на пляж, мы дружно проигнорировали. Мы - это я и две мои подружки Света и Ляна.
Света - друг детства, соседка и товарищ по песочнице еще с младшей группы детсада. Мама ее умерла, когда родился брат, а самой Светке не исполнилось и 4 лет. С тех пор и до десяти-одиннадцати лет, она жила у нас в квартире не реже, чем дома с отцом. Да и после приходила к нам как домой. Ей даже ключ вручили. С нашего первого класса ее папа перестал нанимать няньку для трехлетнего Максимки и за ним смотрели, кормили и купали мы со Светкой. Мальчонка тогда ходить уже начал уверенно, но говорить еще не научился.
Светкин папа (дядя Володя) работал в торговле, он так и не смог найти другую жену и все время таскал за собой в отпуск целую ораву – и своих детей, и их друзей. Собственно друзьями были только я - Маша и прилепившаяся к нам позже Лянка – Светкина одноклассница, она так вписалась в нашу компанию, будто лежала с нами в одной коляске третьей. Друзьями Максика были тоже мы с Лянкой, а его сверстники и одноклассники были скорей недругами. А главным врагом Максима была Светка.
Она называла его "нагрузка" или "подкидыш", и никак по-другому из-за того, что папа всегда "всучивал" или подкидывал его нам на прогулки или когда мы шли в кино или еще куда. Подросший Светкин братишка Макс настолько привык с детства к нашей компании, что его в принципе не интересовало общение с ровесниками или ровесницами. С ними ему было, по меньшей мере, скучно. Хотя нам конкретно мешало его присутствие, особенно когда речь заходила о секретных разговорах про любовь или об интимных делах, но мы с Ляной привыкли к его постоянному присутствию и воспринимали его почти как равноправного настолько, что он был в курсе многих наших девичьих тайн. А вот Светка с Максом были в состоянии семилетней войны, партизанских засад и небольших подлянок при любой возможности. Но оба никогда не жаловались и не ябедничали никому из посторонних, включая отца, и лишь нам с Лянкой изливали душу оба и наедине. Это мужественное молчание – единственное, что вызывало у них уважение друг к другу.
Мне в принципе этот спокойный, не капризный и весьма остроумный пацан нравился. Он как-то незаметно научился у Ляны свободно болтать по-английски, так что его «англичанка» разрешала ему читать постороннее на ее уроках и сама приносила ему фантастику на английском. Парнишку тянуло к живописи, и он любил смотреть, как я рисовала, одновременно рассказывая ему что-нибудь по истории искусств. А вот свои рисунки он до сих пор мне никак не показывал, хотя я видела издалека его толстый альбом. Хотя, в последнее время думаю, не только тяга к искусству влекла его ко мне.
Малый подрастал и мужал, его умильный членик столько раз мытый мной в детстве, теперь в некоторые моменты топорщил не только трусы, но и джинсы, распаляя женское любопытство, «что там так выросло в последнее время?» А, главное, хотелось посмотреть на сам процесс эрекции.
Ох как часто и я ловила его мужские взгляды на себе, а особенно на своей груди, когда мы после школы переодевались в домашние майки или халаты, и по обыкновению освобождались от лифчиков. Он, видя, что я заметила как он
Жизнь в США.Эпизод 1 
webmaster@3iks.ru