то тебя, наверное, уже искать начали. Я тебе одежду дам, переодеться, у меня же как раз твой размер. Главное — выждать несколько дней, а потом они подумают, что ты тоже умерла и перестанут тебя искать.
— Но меня же не собьёт машина.
— Но тебя ведь могли украсть и убить, правда?
— Кто?
— Какой-нибудь злой маньяк, который мучает и душит маленьких девочек. Какой-нибудь Дед Мороз, который ест маленьких Снегурочек... Ам-ам!
Полина смотрит на Юлю, ожидая снова увидеть, как она улыбается над шуткой, но Юля глядит вверх, в темнеющие водоёмы крон. Полине становится жутковато от этого взгляда, но вместо того, чтобы развернуться и бежать от сумасшедшей девчонки, она вновь плетётся за ней, не понимая, зачем.
Они не разговаривают до самого Юлиного дома, который находится по ту сторону парка, через два квартала, окружённый заросшим акациями двориком. Шли они довольно быстро, только по пути задержались у продуктового магазина, где Юля купила две бутылки вина, шоколад, яблоки, влажные салфетки и кукурузные хлопья. Деньги, мятые, но не грязные бумажки, она достала из кармана джинс. Полина отмечает вдруг, что у Юли нет при себе ничего из современных гаджетов. Ни телефона, ни украшений, ни кредитной карты. Но это ей уже не кажется странным, ведь вся Юля - сама странность.
Дом, в котором живёт Юля, построен давным-давно, из старого жёлтого кирпича, в его подъездах прохладно и просторно, никто не экономил здесь при строительстве места, и лестницы оставляют между собой квадратный провал, достаточный для сооружения двух таких лифтов, как в доме Полины, хотя никакого лифта здесь нет. Перила лестниц высокие и с ручками из бурого дерева, полированного руками нескольких поколений стариков, большинство из которых уже умерло, и на стенах мало надписей, потому что с последнего ремонта уже не рождалось в доме новых детей. Туфли девочек пробуждают под сводами подъезда гулко стучащее по ступенькам эхо, улетающее вверх, к окошку в крыше, через которое льётся полуослепший от пыли солнечный свет.
Они поднимаются выше и выше, до последнего, шестого, этажа, когда Полине уже страшно становится смотреть через перила в провал, настолько непривычно ей, что в этом доме смерть находится так близко к человеку, каждый день. На последнем этаже кроме двух квартир есть ещё проволочная дверь со сбитым замком и лестница за ней, ведущая к ничем не обитой ржавой двери. Юля поднимается по лестнице и вытаскивает из-под блузки висящий на шее ключ. Вся лестничная площадка перед этой последней дверью завалена металлическим и деревянным хламом и ограждена проволочной сеткой.
— Пошли, — говорит Юля.
Полина видит за ржавой дверью маленькое помещение, в котором есть только два предмета: железная лестница и окошко в потолке. Полина без раздумий шагает в это жутковатое место, а Юля запирает за ней дверь. Держа в одной руке пакет с продуктами, а другой - хватаясь за боковые пруты лестницы, Юля лезет наверх. Поднявшись за ней, Полина оказывается на крыше. Крыша покрыта красной черепицей, в нескольких шагах от Полины из неё растёт труба. Полина сидит на краю окошка, не решаясь встать, потому что крыша уходит вниз под углом, а Юля просто идёт по черепице мимо трубы, туда, где в крыше есть невертикальная дверь. Стыдясь показаться трусихой, Полина медленно начинает двигаться ей вслед, нагнувшись и касаясь тёплой шершавой черепицы рукой. Над ней, будто предвестники бури, свистят стрижи.
Там, под дверью, начинается чердак, тёмный, пронизанный солнечными лучами и старыми бельевыми верёвками, заваленный ящиками и металлическим ломом: новый дом Полины. Это продолговатая комната с большим толстым матрасом на полу, сводчатым потолком, подпираемым столбами, а в
Медовый месяц. Дачная история 